Открытые выступления лидеров Русской православной церкви перед светской аудиторией становятся сегодня все более привычными. Явление это бесспорно позитивное, так как религиозные деятели у нас имеют полное право на проповедь своих взглядов на мир, а общество вправе знакомиться с различными конфессиями непосредственно через их представителей. Само собой, во всем, что касается религии и религиозных организаций, наряду с конфессиональными существуют и другие более или менее объективные источники информации, из совокупности которых можно почерпнуть много интересного. Ну и, конечно же, на основе всего этого формулировать достаточно обоснованные и соответствующие действительности мнения.
В связи с этим, стоит уделить внимание недавнему выступлению в Политехническом музее председателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата (ОВЦС МП) архиепископа Волоколамского Илариона. Оно, как и словеса еще более высокого клерикального чиновника — патриарха Кирилла, прозвучавшие ранее в Белоруссии, не достойны той участи, чтобы влетать в одно ухо и тут же вылетать из другого. И новый патриарх, и унаследовавший его церковную «внешнеполитическую кафедру» архиепископ воспринимаются обществом на фоне иерархов Русской православной церкви наиболее вменяемыми политиками и ораторами. Их речи и обращения, как правило, достаточно понятны широкой аудитории и рассчитаны на заложение основы, вокруг которой затем должно выстраивать пропаганду клерикальных взглядов на мир таким церковным персоналиям, как дьякон Андрей Кураев или священник Владимир Вигилянский. Соответственно, патриарх и руководитель ОВЦС касаются в своих речах наиболее принципиальных тем, в направлении которых осуществляется клерикальная политика крупнейшей религиозной организации и единственной религиозно-государственной корпорации России в области идеологии и, пожалуй, администрирования.
Религиозные и нерелигиозные критики деятельности РПЦ МП довольно часто указывают на недостаточное внимание с ее стороны к низкому уровню религиозности православных верующих, вся масса которых канонически и образует эту церковь в ее социальном проявлении. При этом говорится о таком явлении, как «обрядоверие» — то есть, примитивной «культовой» религиозности, при которой вера в единого Бога с постоянным совершенствованием качества своего религиозного опыта вытесняется просто механическим участием в церковных обрядах. Такие православные верят в патриарха, благоговейно прикладываясь к кирпичам с его подписью, усердно молятся «святым от разных болезней», совершенно искренне не разумея, что это не православие и не христианство вообще, а всего лишь примитивная магия. Та магия, элементы которой присутствуют, конечно, во всех религиозных традициях, но являются определяющими разве что для самых архаичных культов, но не для развитых религий. Вот и архиепископ Иларион раскритиковал перед студентами обрядоверие и другие формы культовой зависимости, перечислив среди прочих признаков такой «православности» «ношение или не ношение платка, ношение брюк, как креститься, что можно, что нельзя…». По его мнению, такие обычаи, как «родился ребенок – надо покрестить», «купили машину – на всякий случай надо освятить» — свидетельствуют о том, что православие воспринимается не столько религией, сколько «культурной традицией».
Заметим, что это звучало бы абсолютно корректно, если речь шла о вульгарной «культурно-бытовой традиции», и впрямь отличающейся массовой суеверностью. Но можно ли считать высокий уровень распространения суеверий на православно-культовой основе признаком «культурной традиции»? Это совершенно другой вопрос, и что-то подобное можно заподозрить лишь в том случае, если общероссийская культура и в самом деле была бы «основана на православии» — ведь, именно эту мысль настойчиво вдалбливают в головы россиян нынешние клерикалы. Но тогда пришлось бы признать и то, что сознание этих россиян до сих пор остается где-то на уровне 16 века, а те 70-80% населения, которые, по словам Илариона, называют себя православными, просто современные дикари. Причем, количество из их числа действительно верующих архиепископ определяет как «сравнительно небольшой процент», где — исходя из логики архиепископа – непонятно даже что предполагать: то ли все православные – «дикари», то ли в их среде есть «небольшой процент» действительно религиозных и, одновременно, цивилизованных граждан.
Все это было бы, вероятно, очень просто объяснить, вспомнив, что с одной стороны владыка Иларион — человек грамотный и здравомыслящий, а с другой – высокое должностное лицо религиозной организации, частью программы которой является мифологизирование с клерикальным уклоном всей российской истории и культуры в представлениях россиян. Таким образом, конфликт в его высказываниях между клерикально-идеологическими конструкциями и знанием о действительном положении вещей вполне мог бы объяснить и возникновение здесь досадного смыслового микста. Однако, если студенты слушали архиепископа не слишком внимательно, либо не успели аккумулировать достаточный запас элементарных научных знаний о религии, то подобное могло их не смутить. В голове осталось бы лишь то, что просвещенный архиерей с позиции защитника культуры указывает на то, что эта наблюдаемая ими в действительности православная культура — не есть «настоящая православная культура», так как к ней имеет отношение лишь некий «небольшой процент». И что для постижения основ этой «настоящей культуры» надо специально обучаться, разумеется, посредством специальных программ, созданных под присмотром РПЦ МП. Вопросов же насчет того, что «обучение основам», таким образом, оказывается банальным клерикально-идеологическим манипулированием образованием, у них, конечно, не возникнет.
Впрочем, та же модель квалифицированного манипулирования сознанием была использована в выступлении архиепископа, и когда он коснулся болезненной для религиозной корпорации Московской патриархии проблемы религиозно-идеологической монополии в стране. Начав с совершенно справедливой декларации о важности обретения человеком смысла собственной жизни, Иларион отметил, что ни система образования, ни окружающая действительность сами по себе такого смысла не содержат. По словам иерарха «Бог вложил в душу человека стремление найти Бога и обрести смысл своего бытия», узреть который в условиях светского созидания своей жизни никак не возможно. При отсутствии такого смысла человек становится особо уязвимым для разного рода социальных и психических пороков, но начиная чувствовать это, он часто пытается искать его в… сектах. Но «секты дают ему не истинный смысл жизни, а обманчивый», обещают счастье, а кормят иллюзиями, да и вообще все они «создаются для слабых людей, чтобы склонные к зависимости люди попадали в зависимость от руководителей этих сект». Другое дело – церковь, под названием которой Иларион имеет в виду, конечно же, Московскую патриархию. Ведь, только она «помогает обрести подлинный смысл жизни, интегрироваться в общество, консолидирует людей», сообщает он, будучи не слишком щепетильным в отношении соответствия такого заявления церковным канонам, да и действительности. Потому что: целью любой, в том числе православной христианской церкви, как известно, является «спасение» — особая богословская категория, далеко не тождественная «спасению», которое случается на водах или при пожаре. Потому что, «смысл жизни» каждого человека уникален и обретается в самых разных сферах внутренней и социальной активности во множестве вещей. Потому что, целью христианской церкви никогда не являлось интегрирование верующего в общество и в противном случае этой церкви не состоялось бы еще в условиях Римской империи. Потому что консолидируют людей самые разные идеи и идеологии, на которых основываются не только религии, но и политические партии, финансовые пирамиды, товарищества и клубы и т.д.
Таких «потому что» в связи с этими и другими декларациями, все более настойчиво звучащими из уст клерикальных идеологов, можно было бы привести еще много. Но, растекаясь вниманием по древу этих мелких несоответствий истине, слушатели должны были совершенно выпустить из виду то, о чем знает множество сравнительно грамотных людей. Имеется в виду известная психологическая склонность всех представителей рода человеческого в кризисных ситуациях искать опоры в чем-то высоком и иррациональном, что в первую очередь и предлагают во множестве вариантов разные религиозные учения. Поэтому и пытаются люди — далеко не всегда слабые — искать опоры в религиях, интуитивно выбирая их сообразно тому, что им ближе и понятней. В соответствии с тем, как мыслят они себе эту опору, и что способны сформулировать для себя как смысл своей жизни. Религиозные организации, в которые люди обращаются,могут быть разными – такими мощными корпорациями, как РПЦ МП, другими христианскими и нехристианскими церквями, а то и совсем крошечными религиозными группами, о которых и вообще мало кто знает. Поэтому обычай священнослужителей и чиновников Московской патриархии «мазать» всех подряд сомнительными «сектами» может объясняться только монополистическими интересами РПЦ на «религиозном рынке», а не, как полагалось бы, заботой о «спасении ближнего».
Да и о каком «ближнем» тут может идти речь, когда архиепископ Иларион откровенно заявляет, что только представляемая им религиозная организация помогает обретать внутреннюю свободу и самостоятельность, так как «церковь — для сильных людей, для тех, кто готов взять ответственность за себя, своих детей», в то время как все остальные религии – исключительно «опасные секты», которые, напомним, «создаются для слабых людей». Понятно, что такая спекуляция может показаться полностью противоположной былой советской атеистической пропаганде, где церковь была «для слабых», а для сильных существовала КПСС. Но только показаться, так как «противоположна» она лишь как зеркальное отражение одной из тоталитарных «истин» большевизма.
12.10.2009.
Источник: Civitas.ru