Жители Петербурга часто бывают в финском городе Иматре, но вряд ли многие из них в курсе самой громкой истории, случившейся в этом городе за последние несколько лет. Пастор Марья-Сиско Аалто, трансгендерная женщина, рассказала в интервью Nuntiare et Recreare о том, как ей пришлось оставить приход после более, чем 20-летнего служения, как складывались взаимоотношения с семьей и как она теперь видит свою задачу в качестве священника.
“Это была катастрофа”
— В России мало кто знаком с вашей историей, хотя она и очень громко прозвучала в Финляндии. Поэтому сначала я попрошу вас в нескольких словах просто рассказать о себе.
— Хорошо. Я родилась мальчиком, выглядела как мальчик, но с детства чувствовала, что я не мальчик, а девочка. Я выросла в семье врачей, где было восемь детей. Уже будучи взрослой, я получила теологическое образование и стала пастором в Евангелическо-лютеранской церкви Финляндии. Все думали, что я мужчина: я выглядела как мужчина, у меня голос, как у мужчины, я высокого роста, как мужчина. Но глубоко внутри я все время чувствовала, что что-то очень сильно неправильно. Что я женщина, что я живу “не в том теле”. Я женилась, у нас было трое детей. Но моя жена тоже знала все это время: всё это временно, когда-нибудь, скорее всего, я стану женщиной и буду выглядеть как женщина.
— Когда в конце концов это произошло?
— В 2003 году законодательство в Финляндии изменилось, и транссексуальные люди получили больше возможностей “изменять пол”. Так это называют — на самом деле, я не думаю, что это “изменение”: для меня это исцеление, восстановление, реализация того, что я всегда чувствовала. В 2007 году я получила официальный диагноз и после этого смогла получить медицинскую помощь. Я стала принимать гормоны, научилась говорить в более женственной манере. Весь переход занял более 3 лет, последней ступенью стали хирургические операции.
Проблема была в том, что я была настоятелем прихода города Иматры. У меня в подчинении работало более 150 человек: я была большим начальником! Им было тяжело понять, как это человек, которого они знают как мужчину, говорит: “Нет, я не мужчина, я женщина, я сменю имя и надеюсь, что ко мне будут относиться как к пастору-женщине”. Я хотела продолжать свою карьеру. Давала интервью газетам, радио и телевидению, старалась говорить с людьми, пыталась показать им, что я не нечто странное, вредное или угрожающее — я тот же человек, что раньше, просто мой внешний вид поменялся. Разразилась бурная дискуссия, и по прошествии года мне пришлось уйти в отставку, сказать “пока” приходу, который я очень любила и в котором работала больше 20 лет. Это была катастрофа.
“Я приезжаю в свой приход как приглашенная звезда”
— Как вам удалось устроиться после этого?
— Мне пришлось искать новую работу. Ни один приход в Финляндии оказался не готов предоставить мне место пастора. Через 8 месяцев я нашла работу в Хельсинкском университете, занималась исследованиями в области диаконии. Но это продолжалось только 7 месяцев. Я была без работы еще несколько месяцев, пока не нашла свое нынешнее место. Это административная работа в диоцезе города Куопио. Я работаю ассистентом моего епископа, Йари Йолкконена (Jari Jolkkonen), я главный секретарь, принимаю решения, касающиеся работы всей команды, администрирую, координирую отношения пасторов с епископом. Проблема в том, что это в основном административная работа: очень редко у меня есть возможность произнести проповедь, соединить людей в таинстве брака или проводить их в последний путь, а это все основная работа пастора. Мне до сих пор этого очень сильно не хватает. К тому же, я люблю петь во время службы. Я делаю все это иногда, в свое свободное время. Это не является частью моих обязанностей, но я так люблю пасторскую работу, что готова выполнять ее бесплатно, как волонтер.
— Как это получилось, что вам пришлось уйти из прихода, хотя церковное начальство, судя по всему, не имеет ничего против вас?
— В приходе города Иматры около 30 тысяч человек. И среди них есть, скажем так, очень заметные люди, лидеры общественного мнения. И они начали говорить, что я — нечто ужасное, что меня нужно выкинуть вон. Я просто не могла там дальше работать. Насилия как такового не было, но люди, работавшие со мной или под моим руководством, прямо говорили, что мне лучше уйти оттуда, и тогда там снова воцарится мир и они будут работать лучше. Кроме того, сейчас я работаю с епископом диоцеза Куопио, но мой прежний епископ, в Иматре, совсем меня не понимал и не поддерживал. Это было одной из причин, по которым мне пришлось уйти оттуда.
— Сохранились ли у вас личные контакты с кем-то из бывших прихожан?
— Да, со многими. Некоторых из них мне уже пришлось отпеть. Например, председатель приходского Совета — он мне доверял, мы были хорошими друзьями. Я много раз снова приезжала в Иматру, чтобы совершить отпевание или венчание — конечно, все это бесплатно.
— Как гость.
— Да, как приглашенная звезда.
“…потому что Биргитта — не лесбиянка”
— Вы продолжаете жить со своей женой?
— Да, и я живу с моей бывшей женой, Биргиттой. Мы вместе больше 44 лет. Сейчас это не сексуальная связь, но у нас есть нечто большее — можно сказать, мы выросли вместе. Мы сейчас не женаты — это не законно в Финляндии. И я думаю, это необязательно: мы просто самые близкие друзья, каких можно себе представить.
— Вы развелись?
— Нам пришлось развестись, как только государство признало меня женщиной. Через год мы сможем пожениться опять (закон о брачном равноправии для однополых пар вступит в действие в Финляндии в 2017 году, сейчас в стране легализованы гражданские партнерства — прим. ред.), но мы еще не решили, нужно ли это. Может быть, мы бы хотели получить какое-то церковное благословение.
— Мне неудобно спрашивать, но вы сказали, что ваша связь с бывшей женой теперь не является сексуальной?
— Да, у меня нет сейчас никаких сексуальных отношений.
— Почему?
— Может быть, потому, что Биргитта — не лесбиянка. А я не думаю, что я могла бы иметь отношения с какой-то другой женщиной, кроме нее. Она сейчас не нуждается в сексе, а что касается меня, мои сексуальные желания всегда были довольно слабыми, хотя я и смогла стать отцом прекрасных детей, зачатых естественным путем.
— Что думают обо всем этом ваши дети?
— Им было тяжело это понять, но они знали с детства, что их отец — на самом деле нечто другое. Я все рассказала им, когда им было около 10 лет, и сказала, что, возможно, когда-нибудь все изменится. Это было более трудно для их мужей — у меня три дочери, — для их семей и так далее. Но все они — наши хорошие друзья. Они осознали проблему и поняли, что если они хотят поддерживать контакты со мной или с Биргиттой, они должны будут принять меня. Я довольно часто приезжаю к ним в гости, я люблю быть со своими внуками — у нас их уже девять. Кроме того, у меня очень хорошие отношения с моей собственной семьей — шестью братьями и сестрой.
“Я не жалею — у меня не было другого выхода”
— Что оказалось для вас неожиданным в ситуации перехода?
— Для меня было неожиданно, что я не смогла продолжить свою работу в Иматре. Я думала, с этим не будет проблем.
— Может быть, вы о чем-то жалеете? Поступили бы вы так же, если бы знали, как пойдут события?
— Я думаю, у меня не было других возможностей. Я просто чувствовала, что время пришло. Мои дети были уже взрослые, все они были уже замужем, остались только мы с Биргиттой. Я просто больше не могла играть роль мужчины. Каждый раз, когда я завязывала свой галстук, мне казалось, что это какая-то цепь, на которой держат раба. Все больше и больше каждый день я чувствовала, что я в «неправильном» теле.
— Вы чувствовали, что вам стало тяжелее притворяться?
— Да, я чувствовала, что это становится все тяжелее с каждым днем. И это ощущение общее для транссексуальных людей: они чувствуют, что с телом что-то очень сильно неправильно. Есть несоответствие между сознанием и телом. Мы не можем изменить сознание, нашу личность, то, кем мы себя чувствуем внутри. Но мы можем изменить свой внешний вид и свое тело. Сейчас мне 62 года, и я очень довольна своим телом и своей жизнью.
“Я думаю, моя связь с Петербургом никогда не восстановится”
— Вы живете в части Финляндии, непосредственно граничащей с Россией. Связывает ли вас что-то с этой страной?
— Я была в России много раз — и в качестве мужчины, и в качестве женщины. Когда-то у нас были дружеские отношения Церковью Ингрии в Петербурге. Епископ Арри Кугаппи был моим близким другом, я часто посещала его Церковь. Но с того дня, как я публично заявила, что я женщина, между нами, можно сказать, встала ледяная стена. Меня больше там не ждали, я уже не была пастором, и я уже не была другом. И это очень печально. Я пыталась что-то ему объяснить, но, думаю, эта связь никогда не восстановится. По крайней мере, я не смогу приехать туда как пастор. Это очень тяжело. Может быть, в России что-то изменится, но через много лет.
“Я хочу изменить Церковь изнутри”
— Что вы думаете о своей Церкви в этой ситуации? Должна ли она измениться?
— Бывает очень хорошо смотреть на старые черно-белые фотографии, они красивы, но когда вы видите цветное фото, это огромная разница, вы видите гораздо больше. Я думаю, проблема Церкви в том, что многие люди, имеющие власть в ней, видят все черно-белым. А что я стараюсь донести до публики — что мир полон разных красок и форм, он не только черно-белый. Человек, каким-то образом отличающийся от большинства — не угроза, не что-то опасное, что нужно выкинуть подальше. Он может быть равным членом общины.
— Думали ли вы когда-нибудь о том, чтобы основать какую-то новую церковь, конгрегацию, общину?
— Нет. Я стараюсь быть лояльной Церкви Финляндии. Для меня важно оставаться внутри. Возможно, это было бы проще для меня — уйти и оказаться снаружи. Но Церковь Финляндии — церковь, где я выросла, где была воспитана, я любила и все еще люблю ее. Она дала мне работу и возможность быть пастором. Я хочу изменить ее, а если я могу что-то изменить в Церкви, то только начиная изнутри, не снаружи. И не с помощью насилия, крика, но с помощью мягких слов и фактов. Рассказывая людям, в чем вообще дело. Это касается не только транссексуальных людей, но и квир-людей, интерсекс-людей, гомосексуальных людей. Все они могут быть хорошими христианами, оставаться внутри Церкви и быть принятыми.
— Часто ли Церковь Финляндии не принимает ЛГБТИК-людей?
— Многие люди рассказывают мне, как соседи и родственники им говорили: не ходи с нами в церковь. Отношение по-прежнему очень жесткое. Я не говорю, что настоятели приходов говорят им: “Уходи” — это говорят прихожане. Это то, что я хочу изменить, чтобы христианский приход был местом, открытым для каждого человека, который нуждается во Христе, который хочет принять причастие, хочет молиться с другими людьми и так далее. И мы еще не достигли цели. Радужное богослужение — это одно из решений. Люди, которые, возможно, не решаются прийти на обычную службу в воскресенье в 10 утра, могут быть уверены, что на таком богослужении они будут приняты, и никому не придется ничего объяснять.
— Знаете ли вы других ЛГБТИК-священников в Финляндии?
— Я знаю двух пасторов, которые транссексуальны. Один, вернее, одна из них уже на пенсии, ей больше 70 лет. Другая в очень проблематичной ситуации: это тоже пастор, который чувствует, что он — не “он”, а “она”. Ей больше 50 лет, и она напугана: она видела, что случилось со мной, и думает, что тоже может потерять работу. Также я знаю трех интерсекс-пасторов, один из них настоятель в Хельсинки, и шесть или семь гомосексуальных пасторов — геев и лесбиянок. Все они живут закрыто, но когда я стала говорить публично, они связались со мной. Они хотели обсудить ситуацию. Мы молились вместе, думали, что будет лучше для них. Они выбрали оставаться закрытыми. Это довольно тяжело — быть открытым в такой ситуации.
— И все-таки, как вы думаете, правильно ли таким людям, как вы, как мы, быть открытыми в Церкви?
— Нужно ли быть открытым или закрытым — трудно сказать за другого человека. Я думаю, каждый должен хорошо подумать и решить сам. Никто не может ему это сказать. Но те, кто в Финляндии стал говорить о себе публично, как я, помогли окружающим понять, что существует очень много меньшинств — не только в сексуальной сфере. Люди с голубыми глазами, с зелеными глазами, с карими глазами, левши и правши. И я пытаюсь сделать так, чтобы люди поняли: сексуальная ориентация и гендерная идентичность — это не выбор, мы не можем решать, кем быть, мы такими родились. Я родилась транссексуальным человеком, я не знаю, почему Бог допустил это, что Он видел в этом. Может быть, дело в том, что я сильный человек, я могу это выдержать. Может быть, я могу защитить тех людей, которые не так сильны, дать им силу. У того, кто идет впереди, всегда больше проблем, тем, кто идет за ним, уже проще. Это одна из причин, почему я выбрала публичность. Я хотела помогать людям: это и есть цель работы пастора. Я думаю, Христос сказал нам делать именно это.
Еще на эту тему:
Следите за нашими новостями!