В нынешней России демократию часто понимают почти исключительно как обязанность меньшинства подчиняться большинству и как право большинства (оно в России всегда подавляющее во всех смыслах) диктовать свою волю меньшинству. Большинство у нас следует рецепту одного из персонажей Ильфа и Петрова: «Теперь, значит, как пожелаем, так и сделаем». Между тем, в наше время зрелость демократии определяется не тем, что осуществляется воля большинства (в каком-то смысле она и так всегда осуществляется, за исключением, пожалуй, случаев прямой оккупации), а защищенностью прав меньшинства и, главное, личности. Во всяком случае, об этом говорит наша Конституция, Ст. 2 которой гласит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав человека и гражданина – обязанность государства».
Большинством, конечно же, нельзя пренебрегать никогда. В политике, к примеру, за ним должно оставаться последнее слово. Но не так в области права, и тем более в области веры. «Преследования сектантов требует православное большинство населения» – это не довод, это потакание беззаконию. Если бы в области права во всем следовали требованиям большинства, то до сих пор существовала бы пытка как способ дознания, равно как и разнообразные и изощренные виды казни. Большинство всегда кровожадно, и даже в известных своей гуманностью скандинавских странах, где давно отменена смертная казнь, при опросах оно высказывается за ее возобновление. Однако не возобновляют – и правильно делают.
В России же само существование меньшинства нередко воспринимается как вызов существующему порядку вещей, как вызов власти, которая у нас является абсолютной (а не инструментальной) ценностью. Её берут не «для чего-то» (как на первых порах объявляли большевики – для установления всеобщего счастья), а ради неё самой. Её цель – не пустить к власти других. Такова суть азиатской политической культуры, которая явно предпочитает единомыслие. Ещё совсем недавно его именовали у нас «морально-политическим единством советского народа», воспевали и насаждали всеми силами. Требования и мыслить, и верить – одинаково рьяно претворялись в жизнь. В своё время создатели бессмертного Козьмы Пруткова предложили «Проект введения единомыслия в России», полагая, что удачно сострили. В 1917 г. шутки кончились: проект стали осуществлять на практике ценой великой крови. И ностальгия по той поре время от времени даёт о себе знать и сейчас.
Тогда ничего не вышло – но дело коммунистов, похоже, продолжают нынешние ревнители полного торжества одной веры. История нашей страны, в том числе и совсем недавняя, неопровержимо свидетельствует – не многообразие, а единообразие таит в себе самую большую опасность, и его насаждение представляет величайшую угрозу её существованию. Человек обязан следовать истине, и никакое большинство не вправе требовать от него поступать вопреки совести. Когда в Грузии президентом избрали Гамсахурдия, по мнению многих человека сомнительных достоинств, философ и мудрец Мераб Мамардашвили нашел мужество сказать, что если его народ за Гамсахурдиа, то он против народа.
Божественная истина (как, впрочем, и научная) не добывается путем голосования, она исходит свыше, от Самого Бога. И не большинство, а верность Ему и вероучению, его правильное толкование и соблюдение заповедей Божиих определяют, считают верующие, правоту и праведность, получают милость Божью. Как сказал некий православный автор «Один человек, плюс Дух Святой – вот и большинство». А «Дух дышит, где хочет» (Ин 3:8), Он может быть в большинстве, может быть в меньшинстве, может быть только в одном человеке. А может оставить весь народ, хотя Бог всегда сохраняет остаток («Я сберегу остаток», – обещал Господь (Иез 6:8)). И всякий, внимательно читавший Библию, знает, что Бог не на стороне больших батальонов, Он, похоже, вообще большинство не жалует. И христианина пребывание в большинстве должно не столько радовать, сколько настораживать.
Заповеди Христа на этот счёт совершенно недвусмысленны и не допускают двойного толкования: «Не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство» (Лк 12:32). И еще: «Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими» (Мф 7:13).
Конечно, встречаются люди, противопоставляющие себя большинству по вздорным причинам (иногда психического свойства), но не о них сейчас речь. А о тех, кто находит нужным заявлять о своих религиозных убеждениях по соображениям совести. И даже если его религиозные взгляды разделяют немногие, наша Конституция даёт ему это право: «Каждому гарантируется свобода совести, свобода вероисповедания, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними» (Ст. 14). Причем это право даётся верующим всех конфессий и специально оговаривается, что ни одна из них не может иметь особого статуса: «1. Российская Федерация — светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной. 2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом» (Ст. 28).
Не так уж мало в России людей (и верующих, и неверующих), которые считают, что никакие другие статьи нашего Основного Закона не попираются так часто и так открыто, как эти две.
Оглоблей их!
Часто это делается под предлогом борьбы с сектантством. Но что такое сектантство? Почему с ним надо бороться, где и какими методами?
Начать приходится с печальной констатации – до сих пор не найдено сколько-нибудь четкого определения, приемлемого даже не для большинства, а для сколько-нибудь значительного числа экспертов, религиоведов или просто интересующихся людей. И, говорят самые дальновидные из них, такого определения быть не может в принципе. А недальновидные и все профаны исходят из нехитрого положения: «Секта – это же так ясно! Сектанты – это все прочие, не разделяющие моего учения, уклонившиеся от него!»
Юридическое определение секты невозможно – к такому выводу пришли цивилизованные страны. И, тем не менее, интуитивно ясно, что без понятия «секта» ни простые верующие, ни богословы, ни религиоведы, ни интересующиеся обойтись не могут. «Секта» чаще всего воспринимается как «нечто отсеченное», «отделившееся». О точности такой этимологии можно спорить, но она вполне приемлема – тут выигрышно созвучие слов «секта» и «отсекать». Но не стоит забывать, что в свое время и христианство воспринималось как иудейская секта – именно так его назвал Плиний-младший.
Тут всё зависит от того, откуда смотреть. Русская Православная Церковь Московского патриархата считает староверов сектантами, раскольниками. Но с точки зрения старой веры это как раз РПЦ МП откололась от веры истинной и является сектой – во всяком случае, именно так многие староверы в Рунете называют РПЦ МП. У них есть своя логика, и никто не вправе запретить им делать это – равно как никто не вправе запретить РПЦ МП считать староверов раскольниками. Поэтому в каком-то смысле абсолютно все конфессии могут быть признаны сектами с точки зрения какой-то другой конфессии. Именно поэтому ни одна конфессия не вправе судить другую. Иметь свое мнение о другой конфессии она, конечно же, вправе, равно как и высказывать его – в соответствующей форме, с соблюдением законов и, желательно, приличий. Но если государство признает это мнение как предпочтительное, а то и вовсе общеобязательное, то оно само является первым нарушителем Конституции, её Ст. 28, провозглашающей равенство религий.
По данным на начало 2009 г. в России зарегистрировано более 23 тыс. религиозных объединений, 55% из которых принадлежат к РПЦ МП, 17% мусульманам, 2% представляют иудаизм и буддизм. Эти религии по закону считаются у нас традиционными, но есть еще зарегистрированные, не считающиеся традиционными, и великое множество незарегистрированных религиозных организаций. Фактически они, конечно, не равны между собой, первенствующее положение РПЦ МП несомненно, но Конституцией все они признаются равными перед законом.
Ни Конституция, ни какой бы то ни было закон не входят и не могут входить в анализ правильности или неправильности той или иной религии, она только запрещает делать какую бы то ни было религию обязательной или общегосударственной. На Западе считают, что светское государство не компетентно судить о том, что есть религия, а что таковой не является, оно – плохой богослов, вообще никакой не богослов. Оно лишь следит за тем, чтобы служители религий занимались только отправлением культа, а не иной деятельностью (предпринимательской, например) под прикрытием веры, а приверженцы не нарушали общественный порядок.
Но оно обязано обеспечить соблюдение законности и в религиозной жизни. Его голос не должен звучать в вероучительных спорах, но оно обязано пресекать нарушение законов служителями всех существующих в стране религий и при этом, разумеется, проявлять элементарную добросовестность и всех судить одинаково – по закону, а не по традиционности. Государство должно не «политику проводить» в отношении тех или иных конфессий, а вести со всеми ими уважительный диалог – если они действуют в рамках законности.
Не получается. Россия, считают многие, все больше и больше утрачивает черты светского государства, каковым она является по Конституции. Вместо того чтобы быть «арбитром на поле», государство само норовит забить гол в ворота «нетрадиционных конфессий». Но если в футболе судья сам забивает голы, то это, вообще-то, свинство, а не футбол, и примерно так же многие верующие оценивают политику государства в отношении религий, что никак не способствует его укреплению. Если государство считает каких-то своих граждан второсортными на том основании, что они не исповедуют традиционных религий, то и они не воспринимают свое государство как первосортное, что никак не способствует консолидации общества.
Разумеется, вопросы веры не безразличны государству (тем более – устоявшимся религиям), но эти вопросы, по нашему Основному закону, относятся, прежде всего, к ведению самого человека, индивида. Никто не вправе решать эти вопросы за него, навязывать ему свое мнение – напомним еще раз Ст. 2 Конституции, цитировавшуюся выше. По закону он может быть кем угодно – и государство обязано обеспечить ему все условия для свободного отправления своего культа при условии соблюдения законов. Сектант — точно такой же гражданин Российской Федерации, как и не сектант, государство и его служащие (включая гаранта Конституции) обязаны обеспечивать соблюдение его прав как и православному, мусульманину, иудею, буддисту или протестанту. С огорчением приходится констатировать, что это положение пока недоступно пониманию не только среднестатистического россиянина, но и практически всех государственных служащим, в том числе в правоохранительных структурах, стоящих – по идее – на страже закона.
Что всё-таки делать с «сектами»?
Есть мнение, что под предлогом поддержания «духовной безопасности» государство у нас фактически ведёт открытую борьбу против практически всех религий, кроме одной. Апелляция к соображениям безопасности в России обладает какой-то магической силой, – ради неё у нас идут и всегда шли на любые нарушения права. Надо сказать, что злоупотребление понятием «безопасность» очень беспокоит Совет Европы. В июле 2003 г. на встрече ОБСЕ по свободе религии и вероисповедания в Вене была принята резолюция, в которой сказано: «Настоятельно рекомендовать государствам не злоупотреблять понятием «национальной безопасности». Его нельзя трактовать расширительно. В частности, нельзя вводить ограничения на свободу совести, обосновываемые противозаконной практикой адептов тех или иных религий или идеологическими соображениями, в частности необходимостью защиты «культурной идентичности». У нас такие ограничения вводят, и ещё как вводят, хотя Россия вроде бы признала документы ОБСЕ по этим вопросам и обязалась их выполнять. Но – не получается.
И всё же – как быть тогда с тоталитарными или деструктивными сектами, о которых так много говорят? Если нет общепринятого понятия «секта», то ещё меньше шансов на появление приемлемого для всех понятия «деструктивная» или «тоталитарная секта». Начнем с известного всем добросовестным религиоведам факта: нет в сектах ничего такого, чего нельзя было бы найти в почтенных и уважаемых конфессиях, даже традиционных, даже доминирующих. Многие религиоведы, чиновники, юристы (вкупе с журналистами, которые тоже далеко не ангелы) старательно замалчивают неприглядные стороны жизни «традиционных религий», хотя безобразий на верующую душу в них творится в среднем не меньше, чем религиозных меньшинствах – это религиоведческая trivia.
Да, некоторые действия, скажем, харизматических Церквей непривычны – их очень любят показывать наши разоблачители, в нарушение закона снимающие такие действия скрытой камерой. Но вот отчитка одержимых в православном храме вызывает точно такую же реакцию – людей и наземь бросает, и в судорогах они бьются, и пена изо рта идёт. Так что подобный фильм можно и об РПЦ МП снять (в своё время и снимали). «Сектанты» разрушают семьи? А сколько семей разрушили возомнившие о себе священнослужители из традиционных Церквей, те же православные младостарцы? Сентенции вроде «С этим разведись, за этого выйди замуж – так Бог велит», – вещь самая обычная. Загляните в Рунет – сколько родителей там проклинают РПЦ МП за то, что она «заманила наших дочерей в монастырь, и мы не знаем, что там с ними делают»? При желании и из таких фактов можно было бы сделать далеко идущие выводы (их в свое время тоже делали).
Да, опасные секты действительно существуют – достаточно вспомнить американский «Орден солнечного храма», члены которого совершили массовое самоубийство в октябре 1994 г. С самого начала должны настораживать секты сатанистов – а такие есть и в нашей стране. Равно и сами члены таких сект должны быть готовы к тому, что их встретят настороженно. Сатана – воплощение зла в сознании многих народов, и громкое заявление о приверженности сатане – это сознательный вызов, он не должен оставаться незамеченным. Надобность в усиленном надзоре за деятельностью таких организаций несомненна. Но этот надзор должно осуществлять государство тоже на основе закона, а если его отдать под надзор какой-то одной конфессии, то очень скоро чуть ли не все прочие окажутся не более чем «деструктивными» или «тоталитарными» сектами. Именно это, полагают многие, и происходит в России.
Всё же есть сферы деятельности, где как раз так называемые «секты» добились лучших результатов. Как бы ни относиться к Адвентистам Седьмого Дня и к их медицинским запретам, нельзя игнорировать тот несомненный факт, что в США – стране очень высокой медицинской культуры – продолжительность жизни адвентистов на 10 лет превышает среднеамериканскую, и без того чрезвычайно большую. С точки зрения многих верующих России (и не только) саентология – есть не что иное, как ересь. Но надо признавать очевидные факты: в деле реабилитации наркозависимых как раз саентологи добились самых впечатляющих результатов, и не грех познакомиться с их опытом, а не твердить только о попытках заманить попавших в беду людей в «сектантские сети».
Борьбой с так называемыми «сектами» у нас занимаются люди отчаянной храбрости, которые нисколько не боятся выставить себя полными невеждами, а Россию – на всеобщий позор и осмеяние. Дело доходило до того, что «Армию спасения» – одну из самых гуманных организаций, получившую Нобелевскую премию мира, — в Москве запретили как опасную военизированную секту (на деле представители организации отказались дать взятку московскому чиновнику, о чем «спасатели» поведали в Интернете). Даже «анонимных алкоголиков» – самых успешных борцов с пьянством, у нас ухитрились изобразить коварными «ловцами душ». Представители нашей исторической Церкви открыто заявили, что они категорически против того, чтобы помощь людям, попавшим в сети любой зависимости, оказывал кто бы то ни было, кроме них. Из чего, между прочим, неизбежно следует, что их интересует не столько судьба несчастных, сколько собственное влияние. Между тем дело реабилитации очень трудное, с лету его не осилишь – тут нужно терпение, умение, навыки. А их нет, как показал опыт наркологической работы на местах. В Екатеринбурге, например, сообщали СМИ, основным методом лечения служила дубинка и какого-то несчастного забили до смерти.
Разумеется, не следует думать, будто все так называемые секты ничего, кроме пользы, не приносят. Тут полно шарлатанов, иногда наносящих прямой ущерб здоровью людей, что неудивительно при том чудовищном легковерии, которое существует в России (у нас ничего не стоит убедить человека пить собственную мочу «для исцеления»). Здесь надо проявлять величайшую осторожность и разборчивость – без контроля компетентных структур тут не обойтись. Но именно компетентных. У нас же дело борьбы с «деструктивными сектами» по соображениям той же «безопасности» отдано под контроль и надзор РПЦ МП. И всё дело свелось, считают многие верующие «по-своему», к гонениям на них – в том числе и на православных, не признающих юрисдикцию РПЦ МП Но ещё наши староверы давно сказали: «Праведна не та Церковь, которая гонит, а та, которую гонят», в точном соответствии со словами Христа: «Если Меня гнали, будут гнать и вас…» (Ин 15:20) Так что и здесь достигают обратного эффекта – гонениями и преследованиями лишь укрепляют решимость держаться своего учения, даже если оно и неверное.
У нас сложнейший порядок регистрации религиозных объединений, всем неправославным чинят препятствия, далеко выходящие за рамки здравого смысла. Для осуществления религиозной деятельности требуется масса всякой отчетности, непредставление которой у нас тоже становится основание для закрытия. Но закрытие той или религиозной организации дело очень серьезное, оно требует тщательного рассмотрения и затрагивает такие глубины человеческого существования, что его можно доверить только чрезвычайно авторитетному и чрезвычайно компетентному органу. У нас же любой клерк вправе потребовать закрыть религиозное объединение, если ему не представили какую-то бумажку, которую и представлять по закону не обязаны. Как выразился один автор, это вроде смертной казни за переход улицы в неположенном месте.
Откуда это пошло?
На Западе сектоборчество тоже встречается. Саентологам, скажем, досаждают в некоторых вполне цивилизованных странах. Собственно, там и зародилось антикультистское движение, аналог и, в некотором смысле, родоначальник нашего антисектантства. Это движение возникло как реакция на распространение новых религиозных движений (НРД), которое, естественно, обеспокоило многих – и, прежде всего, родителей. Противники НРД имели основание для беспокойства, но они явно демонизировали их и считали уход в НРД результатом психологического воздействия, зомбирования, промывки мозгов, насилия над личностью.
Там разработали теорию и практику выведения человека из «сектантского плена», из состояния зомби – теорию и практику дезомбирования. И впали в другую крайность. Скоро выяснилось, что лекарство хуже болезни – вещь довольно обычная в практике исцелений. Добросовестные религиоведы вынуждены были признать несомненный факт: самая опасная секта – это как раз секта борцов с сектами. Если в секту человек, пусть по ошибке, приходит сам, не теряя своего «я», то в процессе так называемого «дезомбирования» сектоборцы подвергают его опаснейшему психологическому воздействию, часто приводящему к катастрофическому результату, к утрате собственного «я». От таких результатов борцы отмахиваются с легкостью необыкновенной, особенно в России, заявляя: «Опоздали, ничего не удалось сделать, лукавый оказался слишком силен». У них есть только самоуверенная убежденность, что Всевышний на их стороне, и ничего не делает, не спросясь у них. А этой самоуверенностью пользуется не кто иной, как враг Всевышнего и человека.
Противники НРД в США организовались в Сеть информирования о культах (CAN). На первых порах общественное мнение и СМИ были на их стороне, а родители детей, ушедших в НРД, платили немалые деньги «спасителям». Американские сектоборцы развернули бурную деятельность, разработали и бездумно применяли методику дезомбирования и депрограмирования, не чураясь насилия. В частности, они, похищали молодых людей у их гуру, подвергали их насильственному «лечению» в результате которого многие попадали в психиатрические лечебницы. Скоро сектоборцев стали привлекать к суду, а крупнейшие Церкви Америки осудили деятельность CAN.
«Сеть» проиграла ряд судебных процессов, общественное мнение обратилось против неё, антикультистское движение в США сильно ослабело, хотя и не угасло совсем, а центр антикультизма переместился в Европу. Там появились государственные органы, ведающие делами религиозных меньшинств, но их главная задача состоит в налаживании сотрудничества между государством и этими меньшинствами – так это, по крайней мере, декларируется. Во Франции, например, действует «Межминистерская комиссия по борьбе против сектантских злоупотреблений». В этой стране, как и в России, нет юридического понятия «секта» (его введение автоматически нарушает принцип равенства религиозных объединений, деление их «на сорта») и действует уведомительный порядок создания религиозных объединений, а правоохранительные органы должны вмешиваться в религиозную жизнь, только когда есть факты прямых правонарушений.
Но случается, что «Межминистерсккую комиссию» критикуют за слишком суровое отношение к религиозным меньшинствам, и поговаривают об излишнем рвении в этом вопросе спецслужб, так что «не мы одни». Вдобавок в Европе есть немало организаций, ведущих непримиримую борьбу с «сектами», что, однако, уравновешивается деятельностью правозащитных организаций, которым на Западе не чинят препятствий. Среди западных сектоборцев своим рвением выделяются датские антикультисты и скандально известная «Европейская федерация исследовательских центров информирования о сектах» (FECRIS), против которой возбуждается множество дел по нарушению прав верующих. Именно эта организация тесно сотрудничает с российскими сектоборцами, объединенными в «Российскую ассоциацию центров изучения религий и сект» (РАЦИР), обслуживающую, прежде всего, РПЦ МП. Привлечение этой Ассоциации к вопросам регулирования религиозной жизни в России означает нарушение базового принципа межконфессиональных и государственно-конфессиональных отношений: «Ни одна конфессия не имеет права судить другую». Как это часто бывает в послепетровской России, и в данном случае – в Европе заимствовали не самое лучшее, и, как водится, с опозданием лет на 30. То, что на Западе воспринимается как сомнительное маргинальное течение, у нас вдруг становится магистральным и получает солидную государственную поддержку и симпатии.
FECRIS и РАЦИР провели в мае 2009 г в Санкт-Петербурге конференцию «Тоталитарные секты и право человека на безопасное существование», суть которой ясна из названия. Там много говорили об опасности сектантства и о сотрудничестве зарубежных и отечественных сектоборцев. Подобные антисектантские конференции и прочие сборища такого же рода проходят у нас регулярно и пользуются явной благосклонностью властей, которые у нас не умеют жить по Конституции и по закону.
Огорчительно не только нарушение юридических норм. Для верующих христиан главное все-таки – соблюдение заповедей Божьих, изложенных в Библии. А в ней – прямой запрет на деятельность, которую ныне именуют сектоборчеством. Придется привести длинную цитату из Евангелия от Матфея. Христос говорит: «Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел; когда взошла зелень и показался плод, тогда явились и плевелы. Придя же, рабы домовладыки сказали ему: господин! не доброе ли семя сеял ты на поле твоем? откуда же на нем плевелы? Он же сказал им: враг человека сделал это. А рабы сказали ему: хочешь ли, мы пойдем, выберем их? Но он сказал: нет, — чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы; и во время жатвы я скажу жнецам: соберите прежде плевелы и свяжите их в снопы, чтобы сжечь их, а пшеницу уберите в житницу мою» (Мф 13,24-30). Сказано четко: домовладыка (т.е. Сам Бог) не доверяет людям борьбу с плевелами, ибо они, в своей неразумной ревности, обязательно выдернут и пшеницу, а потому оставляет за Собой право отделить одно от другого.
Это не значит, разумеется, что верующие не могут высказать отрицательного отношения к тому, что им видится как сектантская ересь. Но одно дело изложение своего мнения, и совсем другое – конкретные «действия по искоренению». Их же в России предпринимается великое множество, тут слишком много «усердия не по разуму». Надо, конечно отстаивать свое вероучение, но надо и помнить, что Бог не только во мне и моих единоверцах. Тут можно вспомнить Л.Н. Толстого, нашего великого искателя истины (впрочем, так и не нашедшего по моему мнению её, ибо не признавал он божественности Иисуса Христа), которому, несмотря на его великие заблуждения, дано было увидеть многое, в частности понять, что «церкви как церкви, как собрания, утверждающие свою непогрешимость, суть учреждения противухристианские» (Л.Н. Толстой. Собрание сочинений. Т.14, М., 1911, с. 366). Убежденность в своей правоте совершенно необходима для любой религии, но право на эту убежденность (а не на саму правоту!) надо признавать и за другими. Если же такого признания нет, то общество превращается в «дом разделённый», который «не устоит», что подтвердила история нашей страны в минувшем веке.
И не дай Бог, она повторится.
22.10.2009