Раввин Стив Гринберг родился 45 лет назад в Гонолулу, столице американского штата Гавайи, в семье, которая придерживалась традиций консервативного иудаизма. В юности он жил в штате Огайо, где начал изучение Торы, став впоследствии ортодоксальным раввином.

В 1999 году рав Гринберг совершил свой coming out в США и в Израиле, и с тех пор основу его деятельности составляет изучение религиозных аспектов гомосексуальности. Рав Гринберг принимал участие в создании документального фильма «Trembling before God» («Перед Всевышним в священном трепете»), который посвящён этой теме. Летом раввин приезжал в Израиль, чтобы участвовать в первом иерусалимском Параде Гордости. Стив Гринберг приветствовал участников парада со сцены столичного Парка Независимости. Я встретился с ним, чтобы услышать его личную историю, узнать, как он справляется с галахическими вопросами, касающимися жизни геев, лесбиянок и транссексуалов.

— Почему юноша, семья которого принадлежит к консервативному течению иудаизма, поступает в ортодоксальную ешиву?

— В юности я жил в Колумбусе, штат Огайо. Будучи совсем молодым парнем, я самым серьезным образом обратился к религии. Моим первым учителем стал ортодоксальный раввин из Англии, который прибыл в Колумбус и предложил мне свою помощь. Я привёл к нему своих друзей. Спустя год мы все соблюдали мицвот, а затем решили изучать Тору в университете. Так началась моя религиозная жизнь. Моё возвращение к религии было не покаянием, а бунтом. Это было сделано не для того, чтобы подчиниться требованиям родителей и общества, а, наоборот, из стремления преодолеть косность, невежество и бездуховный материализм либеральной еврейской Америки 60-х и 70-х годов.

— Значит, учебу вы закончили до того, как появились вопросы по поводу вашей сексуальной ориентации?

— До двадцати лет я не осознавал собственную сексуальность. Я чувствовал себя не таким как все, но названия этому не было. К тому же я подавлял любое свое сексуальное желание. Я принял на себя обет, запрещающий прикасаться к женщине. Вернувшись в лоно религии, я решил, что не следует погруженному в изучение Священного писания человеку иметь дело с женщинами, и обязался соблюдать этот обет. Придуманная мною маска аскета оказалась очень эффективной. Мне удавалось вводить в заблуждение не только окружающих меня людей, но в первую очередь самого себя. Я поселился в Нью-Йорке, поступил в университет и в течение первых двух лет учебы не испытывал никаких сексуальных желаний. Я встречался с девушками, и поскольку в соответствии с принятым на себя добровольным обетом целомудрия, я не мог к ним прикасаться, то и не задавался вопросом, влечет меня к ним или нет. Всё было предельно просто.

В 20 лет я поступил в Израиле в ешиву, расположенную в Гуш-Эционе. Это было довольно смелым решением с моей стороны. На втором году проживания в интернате я почувствовал влечение к одному из соучеников. Это открылось мне, когда однажды утром я услышал плеск воды в душевой и почему-то вскочил с кровати, чтобы именно в это время самому принять душ. Я спросил себя: «Что происходит?» Мне хотелось докопаться до истины, и я стал анализировать свои ощущения, как бы наблюдая себя со стороны. И тогда я отчетливо осознал, что меня влечет к одному из парней, который учился со мной в ешиве.

Я здорово испугался и обратился за советом к известному иерусалимскому раввину Эльяшиву, несмотря на то, что он принадлежал к ультраортодоксальной общине, а я нет. Я пришел к нему и спросил: «Рабби, меня влечёт и к мужчинам, и к женщинам, что мне делать?» Этот мудрый человек ответил мне: «Мой друг, в тебе заложена двойная сила любви. Пользуйся этим осторожно». Из его слов я понял не то, что мне позволено быть геем, а то, что мои чувства не уродливы, что они часть божественного замысла, той любви, которую Всевышний поселил в сердце человека. И что я не должен этого бояться. Я подумал: «Хорошо. Допустим, меня влечёт к мужчинам, ну и что же? Я смогу жениться и стать гораздо лучшим раввином, чем многие другие — ведь я обладаю двойной силой любви». Я с радостью вернулся в ешиву и больше не боялся своих ощущений. «Все в порядке, — сказал себе я. — Я сумею с этим справиться».

Я встречался с женщинами долгие годы, почти восемь лет. Когда я исполнял обязанности раввина в моей первой общине, мне довелось познакомиться с женщиной, которую я полюбил. Как-то раз мы гуляли по набережной Нью-Йорка — была ночь, река Гудзон несла свои бурные воды, это было очень романтичное место. Я решить совершить «грех» и в первый раз в своей жизни поцеловать женщину. Попытка закончилась неудачей. Я чувствовал себя убитым: ведь я ее так люблю, почему же я не испытываю к ней никакого влечения? Через неделю после постигшей меня неудачи я обедал в ресторане с одним из моих знакомых. И вдруг он неожиданно спросил меня: «Тебя влечет к мужчинам?». И тогда в первый раз в жизни, не считая беседы с равом Эльяшивом, я ответил: «Да». Мне стало ясно, что если я окончательно не признаюсь себе в этом, то никогда не смогу жениться. После этой беседы я долго ходил по Нью-Йорку и однажды в первый раз посмотрел на юношу, позволив себе почувствовать все, что раньше считал для себя запретным. Я чуть было не потерял сознание.

— Вы понимали, что это означает? Вы вообще были знакомы с понятием «гей»?

— Да, это был весьма распространенный термин. Однако мне не приходило в голову, что одним из них могу быть и я. Пять лет я встречался с одним парнем, а параллельно с этим я поддерживал отношения с женщинами с целью женитьбы. Один раз я был даже обручен. Лишь когда мне исполнилось 34 года, я, наконец, сказал себе: «Хватит, я больше не хочу обманывать себя и других». Тогда я начал размышлять и писать на данную тему. Впервые я опубликовал под псевдонимом статью в нью-йоркском журнале «Take on Magazine». Она называлась «Gayness and God» («Гомосексуальность и Бог»). Статья начиналась словами: «Я ортодоксальный раввин, и я — гей».

— Как на протяжении всех этих лет формировалась ваша сексуальная идентификация?

— О, это был трудный процесс. Годы ненависти к себе, годы слез. Я накладывал тфилин и шел молиться, но не мог вымолвить ни слова. Постоянные терзания: «Неужели я гомосексуалист?». Часто возникало желание уйти из жизни. Дело доходило до того, что я нарочно не пристегивал ремень в машине, ведя автомобиль по опасной дороге, будто хотел, чтобы случилось непоправимое. Но, в конце концов, вера стала преобладать во мне. Вначале это только усугубляло мое положение. А потом, напротив, вернуло меня к жизни. Я стал чувствовать, что Господь, в которого я верю, сотворил свой мир таким, и что укорененное во мне чувство является настолько сильным, что избавиться от него невозможно. А раз это является частью моей души, значит таким я был создан, и Всевышний — со мной. Я ощутил необходимость выяснить все самому, не принимая галахический статус- кво как истину в последней инстанции.

— Все эти годы у вас были религиозные знакомые, с которыми можно было поговорить, посоветоваться?

— Я приехал в Иерусалим в 1996 году в возрасте 39 лет. Прожив два года в Святом городе, я вместе с друзьями из Еврейского университета начал изучать материалы по этой теме. Я развесил объявления и пригласил желающих в группу по изучению религиозных аспектов гомосексуальности, которая называлась «Моах гавра». У меня были друзья, с которым я время от времени встречался или беседовал по телефону. Но у меня не было духовного учителя, с которым я мог бы посоветоваться. Вряд ли я сумел бы найти раввина, который разделил бы мой интерес к этой теме и мог бы с пониманием отнестись к поиску ответов на волнующие меня вопросы.

— Как отреагировал на ваш coming out ортодоксальный мир?

— Когда я совершил свой coming out в 1999 году здесь в Израиле, а затем и в Нью-Йорке, к моему удивлению, почти не было негативных реакций. Только один человек написал мне, что нельзя быть ортодоксальным раввином и геем одновременно, это все равно, что сказать: «Я ортодоксальный раввин, и я ем чизбургеры в Судный день». В одной из газет меня попросили ответить на это письмо. Я написал: «Никто не станет прыгать с моста потому, что ему нельзя есть чизбургеры. Никто не будет принимать «прозак», чтобы преодолеть желание съесть чизбургер. Никто не впадает в депрессию на долгие годы из-за чизбургера. Однако если сказать человеку: «Нет никакой надежды на то, что у тебя будут супружеская жизнь, интимные отношения и любовь», — он действительно может прыгнуть с моста». И еще я написал в ответ автору письма: «Приравнивать интимную жизнь, любовь и сексуальность к чизбургерам категорически неверно. Это противоречит традиции иудаизма и может принести человеку много горя».

— А сами вы не думали вначале, что нельзя быть одновременно геем и раввином?

— Нет. Почти после каждого просмотра киноленты «Trembling Before God» мы проводим со зрителями обсуждение этого фильма. Мне часто задают подобный вопрос: «Разве вы никогда не чувствовали, что это нечестно быть раввином и геем?» Мой ответ обычно звучит так: «Разумеется, именно так я и рассуждал долгие годы. Но потом я осознал, что следует принимать этот мир таким, каков он есть. Я понял, что вел себя нечестно именно тогда, когда хранил это в тайне. Господь — это высшее проявление истины. Не следует служить Ему посредством лжи. Он не приемлет этого. В своем служении необходимо быть предельно искренним. И тогда я решил для себя: «Может быть, это и не лучший вариант, но такова правда «. Я уверен, что «выход из шкафа» ортодоксальных евреев пойдет на благо религиозной общине и еврейской традиции.

— В этом заключается причина вашего шумного coming out-а? Вы вдруг стали проявлять большую активность в общественной жизни, оказали серьезную помощь в создании иерусалимского «Открытого Дома».

— Я полагаю, что таков наш вклад в исправление окружающего мира. Возможно, наша миссия заключается в том, чтобы создать большую общину, в рамках которой мы сумеем исправить недостатки супружества, изменить отношение мужчины к женщине, избавить ото лжи и неискренности интимные отношения между людьми. Мы пытаемся ответить на вопрос: «Как совместить в человеке физическое, чувственное и духовное начало?» Обсуждение этих тем дается нам легче, чем гетеросексуалам. Фрейд как-то сказал, что он рад тому обстоятельству, что родился евреем. Благодаря тому, что он не принадлежал к большинству, ему удалось совершить свои гениальные открытия. Я думаю, гомосексуальная идентификация, принадлежность к меньшинству позволяет человеку мыслить неординарно, под иным углом зрения размышлять о сексуальности и любви. Ведь у нас нет устоявшихся столетиями правил поведения, мы должны выработать их сами. Мы совершаем немало ошибок, но это неизбежный этап в процессе накопления коллективного опыта. Поскольку для нас не существует писаных законов, мы должны своим умом постигать истины, касающиеся ответственности, честности, наслаждения, любви и супружеской жизни. Мы должны переосмыслить многие вещи. И в этом, на мой взгляд, заключается наш долг перед Б-гом и людьми.

— Как же мы можем приблизиться к ортодоксальному миру, к его раввинам, которые нас отвергают?

— Беда в том, что раввины не понимают, что наш мир станет лучше, если они займутся поиском решений и этой проблемы. Они не желают ее решать. Поэтому, даже если вы предложите им иное толкование источников, приведете в споре убедительные аргументы в пользу нового подхода к этой теме, все это не изменит их позиции. И хотя мне есть, что ответить им на многие вопросы, дискутировать с ними на данном этапе бесполезно. Мне не хотелось бы обвинять этих людей в тотальном неприятии гомосексуалов. В значительной мере в сложившейся ситуации виноваты мы сами. Порочный круг начинается с того, что мы скрываем свое истинное «я» там, где нас не готовы принять такими, какие мы есть. Нам страшно заявить о своем присутствии вслух. Мы скрываем правду от своих близких, сотрудников по работе. Мы не участвуем в созидательной работе общества, выступая с открытым забралом от своего собственного имени.

О’кей, мы вышли из Египта и любим с гордостью праздновать свой исход. Но мы еще даже не приблизились к подножию горы Синай. Когда это произойдет, тогда и наступит истинное обновление гей-сообщества. Мне кажется, что мы стоим у истоков этого события. Нам необходимо построить новую систему отношений с внешним миром. Хватит видеть себя жертвой агрессии и уходить от ответственности. Мы утверждаем, что мы жертвы, а значит — не несем никакой ответственности за происходящее. Чепуха. Мы должны перестать видеть в себе угнетенных и вести себя как полноценные члены общества.

— Иногда возникает ощущение, что мы заранее отказываемся от диалога с религиозным миром.

— Это типичный конфликт между светскими и религиозными гражданами. Как это ни парадоксально, и у тех, и других сходное видение проблемы: существуют современная светская жизнь и религия. Обе группы убеждены в том, что это не соприкасающиеся между собой миры. Для светских евреев первый хорош, а второй плох, для религиозных — наоборот. На мой же взгляд, это катастрофическое заблуждение. Истина заключается в том, что существует множество точек соприкосновения. Когда ты начинаешь это понимать, у тебя появляется возможность вести светскую, но более одухотворенную жизнь, а, будучи религиозным человеком, придерживаться более гуманных и универсальных ценностей. Представители секулярного общества полагают, что религия — это не более чем служба в синагоге. А с точки зрения религиозных людей, у светского человека нет никаких ценностей. Это — абсолютная ложь. Мне, как и многим людям, приходится жить на перекрестке двух миров.

— Как же нам найти те точки соприкосновения между двумя мирами, которые позволили бы преодолеть отчуждение?

— Это уже происходит на наших глазах. Сегодня светские евреи изучают Талмуд, основы иудаизма, создают духовные, но отнюдь не галахические общины. Имеются также и ортодоксальные евреи, которые молятся вместе с женщинами и вместе встречают субботу. Есть школы, где религиозные и светские евреи учатся вместе. Есть места, где одновременно изучают теорию Маркса, разбирают комментарии РАМБАМа и слушают музыку Бетховена. В итоге появятся общины, где толкование священных текстов будет иным. Разным будет и понимание времени, отношение к прошлому и будущему. Но будет постоянное взаимодействие между различными группами людей. Это будет другой мир. И в этом мире геи тоже смогут занять свою нишу.
— Перейдём к некоторым галахическим вопросам. Как вы относитесь к запрету на мужеложство («мишкав-захар»)?

— Прежде всего, что такое мужеложство? Речь идёт об акте анальной пенетрации (проникновении) между двумя мужчинами. Странно, но все почему-то думают, что в Торе говорится о гомосексуальности, а это не так. Там говорится лишь об одном единственном акте между мужчинами, и ничего — о других отношениях между ними, а тем более об отношениях между женщинами. Тора не интересуется гомосексуальностью как таковой, упоминая лишь один конкретный акт. Почему? Это уже отдельный вопрос. Представьте себе, я прихожу к раввину и обращаюсь к нему: «Рабби, у меня есть друг, но мы не позволяем себе совершать этот акт. Я не хочу оставаться одиноким. «Ло тов hиёт адам левадо» («Плохо человеку быть одному»). Благословите наши отношения, ведь мы не нарушаем Закон». С галахической точки зрения ему трудно будет сказать «нет». Сегодняшнее негативное отношение ортодоксальных раввинов к геям основано в большей степени на западной гомофобии, чем на Галахе.

— Но разве тем самым вы не говорите геям, что можно быть вместе, но нельзя вступать в половые отношения?

— Нет. Можно многое делать и без анальной пенетрации. Допустим, что нашлось бы 200 религиозных мужских пар, которые бы согласились с этим запретом и были бы приняты в религиозные общины. Думаю, их мало интересовало бы ваше мнение о том, что нужно, а что не нужно в супружеских отношениях. Разве гей не может сказать: «Поскольку Всев-ний запретил этот акт, я отказываюсь от этого способа интимной связи. Но я живу с любимым человеком, у нас семья, и у нас есть половая жизнь. Что в этом плохого? Почему вы считаете, что должно быть все или ничего? Я согласен с вами, что многим этого недостаточно. А как насчет тех мужчин, которые вступают в брак с женщинами, но при этом, желая быть искренними со своими женами, признаются ей в том, что нуждаются в мужской любви? Я знаком с религиозными семьями в США, в которых глава семьи, состоящий в браке с женщиной, признался ей в том, что он гомосексуал. Я знаю соблюдающего заповеди еврея, который женат на лесбиянке. Он сказал ей в свое время: «Будь моей женой, будь матерью нашим детям и оставайся лесбиянкой». Кроме мужа у этой женщины есть постоянная подруга. По-вашему и это недопустимо? Неужели ваш подход к брачным отношениям столь ортодоксален? Почему вы допускаете только одну форму супружеских отношений? Ведь могут быть разные виды супружества. Хотя ни один из них не совершенен.

Однако и проблема анальной пенетрации может быть разрешена с галахической точки зрения. Существует галахический принцип, согласно которому, тот, кто не способен выполнить заповедь, освобождается от ее соблюдения. Нельзя принуждать его к этому. Тора не может обязать вас делать то, что противоречит вашей природе. Таким образом, запрет на мужеложство обращен не к гомосексуалам, а к гетеросексуалам или бисексуалам, которые в состоянии иметь половые отношения с женщиной, а потому обязаны жениться. Гомосексуальные мужчины должны делать то, на что они способны. Лучший вариант для гея — это быть верным одному мужчине и иметь с ним полноценные интимные отношения.

— Какова ваша позиция по поводу свадебных обрядов для геев и лесбиянок? В реформистских и консервативных общинах это уже существует в той или иной форме.

— Ортодоксальные раввины не будут освящать подобные брачные союзы ещё долгие годы. Но это не значит, что люди из ортодоксальной среды откажутся от проведения подобных церемоний. Тем более, если их поддержат в этом близкие и друзья. Получение согласия в данном вопросе от религиозной общины желательно, но не обязательно. Свадебная церемония — это личное решение двух мужчин или двух женщин, и совершается она не потому, что «так принято», а как раз во имя того, чтобы в будущем это стало общепринятым. Я поддерживаю проведение хупы для геев и лесбиянок. Однако я не уверен, что стоит делать «кидушин», произнося при этом классический обрядовый текст. Он настолько связан с гетеросексуальным браком, что кажется мне неподходящим. Я предпочел бы сформулировать нечто другое, близкое по духу, основанное на идее союза и святости, но не на образах Адама и Евы в райском саду. Я уже пообещал двум парам, мужской и женской, составить такой текст для их брачных церемоний, запланированных на следующий год.

— А как насчет усыновления? Вы могли бы обратить в иудаизм ребёнка, усыновленного однополой парой?

— Разумеется, я дал бы свое согласие на это. Однако саму процедуру гиюра (поскольку тут недостаточно согласия одного раввина, ведь вы хотите, чтобы вашего сына или дочь приняла вся община) я поручил бы своему хорошему другу в США, ортодоксальному раввину. Он уже несколько раз соглашался проводить гиюр усыновленных геями и лесбиянками детей, потому что разделяет мою точку зрения о том, что если люди не могут жить иначе, их следует принимать такими, какие они есть. Он делает это без лишнего шума, стараясь не привлекать внимание раввинистического мира.

— Сейчас вы живёте в Нью-Йорке. Вы являетесь членом какой-нибудь религиозной общины?

— Мы с моим другом молимся в двух разных синагогах. Раввин одной из них предложил нам стать членами его общины. Он попросил моего друга, который поет в опере, стать кантором в его синагоге. Меня же он просит произносить благословение перед субботней трапезой.

— На ваш взгляд, ортодоксальный истеблишмент в США относится к этой теме более либерально, чем в Израиле?

— Ортодоксальный истеблишмент в США находится в меньшинстве по сравнению с консервативным и реформистским. Поэтому он более чутко относится к тому, что происходит в окружающем мире, вступая с ним в постоянный диалог. В этом основное отличие ортодоксальных иудеев Америки от своих израильских собратьев.

— И в заключении, какими вы хотели бы видеть лет через двадцать отношения между религиозной и светской общинами?

— Я очень надеюсь, что мы научимся понимать друг друга. Один из постулатов иудаизма гласит: истина состоит из множества мнений. Еврейские мудрецы древности сопоставляли различные мнения, чтобы найти верное решение. Спор и многообразие мнений способствуют поиску истины.

Гей-общине предстоит ещё многое понять и решить. Мы находимся не в конце, а в начале пути. Я прошу у Всевыш-го в своих молитвах, чтобы всем нам хватило мудрости и терпения.

© sem40.ru
Переводчик: bukash
Редактор перевода: guy_gomel