Мы публикуем третью часть статьи Марлин Винелл о синдроме религиозной травмы, опубликованной в журнале «Когнитивно-поведенческая терапия сегодня» (Cognitive Behavior Therapy Today)
Также:
- Вводная часть: Синдром религиозной травмы
- Первая часть: Как опознать синдром религиозной травмы
- Вторая часть: Травма из-за религии
Синдром религиозной травмы (СРТ) возникает из-за систематического насилия со стороны религии и от разрыва связи человека со своей верой и общиной. Это сопоставимо с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) и сложным ПТСР (C-PTSD), вместе взятыми. В предыдущей статье в этой серии я разъясняла некоторые токсичные аспекты авторитарных религий, которые приводят к долгосрочным психологическим травмам (в особенности христианский фундаментализм). В данной статье я буду говорить о травмирующем опыте разрыва с подобной религией.
Когда мы говорим о ПТСР, травма понимается как событие, при котором человек ощущает или является свидетелем угрозы жизни или здоровью, предполагаемой или реальной, или испытывает угрозу личной неприкосновенности в отношении себя или других лиц. Потерять веру или оставить свою религию – аналогичное событие, так как это по своей сути означает смерть прежней жизни, конец реальности, в которой жил человек. Это шок для человека, и его необходимо признать разновидностью травмы.
Что значит уйти
Отказ от ограничивающей, контролирующей религии по понятным причинам ощущается как освобождение. Люди рассказывают об облегчении и радостном предвкушении новых возможностей. Некоторые проблемы отпадают, например, необходимость осмыслять иррациональные религиозные учения, когнитивный диссонанс, возникающий при попытке совмещать церковную жизнь с жизнью в «миру» и требование соблюдать жёсткие правила поведения. Отказ от ограничивающей религии может быть большим личным достижением, особенно после многих попыток с ней совладать и нескончаемых циклов чувства вины и смятения.
Но трудности, с которыми человек при этом сталкивается, пугают. Для многих община была своего рода службой одного окна, где они получали общение и поддержку, гармоничное мировоззрение, смысл и направление в жизни, структурированные мероприятия, эмоциональное и духовное удовлетворение. А покинуть лоно церкви значит многое потерять, в том числе поддержку друзей и семьи во время сложного переходного периода. Таким образом, это стрессовое событие сопряжено с одиночеством даже больше, чем все остальные, описанные в Руководстве по диагностике и статистике психических расстройств. Некоторые в силу своего характера и некоторых особенностей своего религиозного прошлого могут просто перестать посещать собрания своей общины и жить дальше. Но для многих оставить свою религию – это столкнуться с изнурительной тревожностью, депрессией, чувствами горя и злости.
Люди обычно начинают с того, что усилием разума отказываются от своих религиозных убеждений, а затем уже разбираются с эмоциональными последствиями разрыва с религией. Когнитивный этап сам по себе довольно непростой и порой требуется время, чтобы изучить вопрос и разрешить внутренний конфликт при отказе от знакомого и, возможно, дорогого человеку мировоззрения. Но эмоциональная стадия разрыва намного сложнее, ведь убеждения подкреплены глубоко сидящими потребностями и страхами, которые нередко берут начало в детстве.
Проблемы с самооценкой и страх ужасного наказания на этом не прекращаются. Практически все контролирующие религии учат, что «мир»— это зло и что опасно быть одному, без своей группы. Даже незначительные сбои могут вызвать панические атаки, и человек зачастую чувствует себя маленьким ребёнком в чужом мире. Когда человек выходит из такой репрессивной, укрывающей от окружающего мира обстановки, он может обнаружить, что у него слабо развиты навыки выживания и низкий уровень психологической зрелости. Фобии, внушённые религиозной общиной, настолько глубоко залегают, что иногда даже спустя годы после ухода из общины сложно уйти от навязчивой мысли: «А, что, если они были правы? Что, если я совершил ужасную ошибку?»
Та боль, через которую я прошла из-за того, что мне внушили, просто не описать словами… Могу только сказать, что мне было настолько плохо, что я была готова умереть и попасть в ад, лишь бы избежать того ада и того страха, в котором я жила.
Депрессия, тревожность, усталость, бессонница…Я через всё это прошла. Это ужасно. Наверное, это всё результат того, что я много лет не могла уйти от чувства вины за то, что, будучи христианкой, я продолжала грешить и от мыслей о том, что мои близкие люди сейчас в аду.
Разорвать отношения со своей общиной для многих является самым сложным, разрушающим событием в их жизни. Необходимо понять, что фундаменталистское религиозное мировоззрение всецело определяет и контролирует ту реальность, в которой существует человек. Всему на свете – прошлому, настоящему, будущему – есть конкретное объяснение, смысл жизни известен, границы нравственности определены, и для того, чтобы чего-то стоить, человеку необходимо найти своё место в этом вселенском плане. За послушание и следование правилам обещаются великие награды, но и непослушание влечёт за собой страшные последствия, как в нынешней, так и в загробной жизни. Контролирующие религии обычно ограничивают доступ к информации о мире и альтернативных взглядах, поэтому члены таких общин довольно быстро приходят к выводу о том, что их мировоззрение – единственно возможное. Всё, что выходит за рамки их мира, воспринимается как минимум как нечто ошибочное, а порой и как враждебное, греховное. Поэтому оставить такую религию – как лопнуть мыльный пузырь. Всё, во что верил человек, разбивается вдребезги.
У меня будто почва ушла из-под ног. Да, мне много раз говорили, что я смелая, выносливая, что я молодец, что справляюсь с такой сложной ситуацией, я постоянно чувствую, что меня накрывает волна скорби. Мне самой не верится, насколько это перевернуло мою жизнь.
Смысл жизни, ощущение цели и собственной значимости у меня были неразрывно связаны с моей христианской верой…Мои сомнения были погребены и распяты, я старалась не думать о шероховатостях учений церкви…Год назад я ушла из евангельского христианства…Я чувствую резкую, сильную боль.
Последствия разрыва могут отразиться и на повседневной жизни.
Это было для меня невероятным кризисом и отражалось на моей повседневности: очень часто я даже не хотел вставать с кровати. Я был в депрессии и тревоге одновременно. Мне было тяжело учиться в колледже: на занятиях мысли просто разбегались.
Я в полном смятении и моя жизнь разрушена, я не знаю, что и думать. Я уже месяц не хожу на работу из-за чувства тревоги.
Уже очень долго, около трёх лет, я употребляю алкоголь каждый вечер.
Разрушенные убеждения
Некоторые новые понятия, вводимые при изучении психологической травмы, могут быть полезными для понимания СРТ. Одно такое понятие – разрушенные убеждения или «утрата мнимого мира» (Kauffman, 2002). Этот термин используется для того, чтобы описать травмирующую утрату, такую как смерть близкого человека, и может быть применим также к потере веры. Согласно Дж. Бедер (2004), «Понятие мнимого мира включает в себя те утверждения или убеждения, которые составляют основу жизни человека, придают ему уверенности и стабильности и задают ему направление. Это наши основополагающие убеждения. Когда мы сталкиваемся со смертью или травмой, эти убеждения разбиваются вдребезги, и в жизни человека, которого это коснулась, могут поселиться потеря ориентации и даже паника.
Самые тяжёлые травмы – это те, которые причиняются людьми и включают в себя межличностное насилие и насильственные действия (DePrince и Freyd, 2002). (Я считаю, что это описание можно применить к идеологической обработке детей, воспитанных в религии, основанной на страхе.) В этом подходе выделяются три основных убеждения о мире, которые разрушаются из-за травмы: мир полон добра, мир полон смысла и личность обладает достоинством (Roth и Newman, 1991). Эта модель вполне применима к религии если рассматривать понятие «мира» через призму учений той или иной религиозной группы. Убеждение о том, что «личность обладает достоинством» в религии становится неким парадоксом, видением себя как грешной и в то же время особенной сущности. Иными словами, в индивиде не заложено ничего, чем он мог бы гордиться, но при этом индивид может иметь важное предназначение и сыграть роль во вселенском духовном действе.
Эти научные работники исследовали то, как общие представления о мире и прочие когнитивные факторы приводят к когнитивному консерватизму у людей и нежеланию менять эти представления. Другое направление исследований показало, что в мозге человека возникают негативные сигналы в ответ на информацию, которая противоречит его глубинным убеждениям (Shermer, 2011).
Травмирующие события разрушают базовые убеждения человека. А разрушение убеждений человека, в свою очередь, является травмой. Когда человек оправляется от травмы, ему необходимо согласовать свои прежние убеждения с новыми, изменёнными (DePrince и Freyd, 2002). Таким образом, травме присущи как аффективные, так и когнитивные компоненты.
Если посмотреть на травму, которую получает человек при потере веры или оставляя религию, через призму вышесказанного, становится легче понять глубину подобной травмы. Религиозное учение содержит в себе сложный набор убеждений, которые разделяет группа. Если же человек отвергает этот комплекс убеждений, который передавался из поколения в поколение, это может вылиться в серьёзный когнитивный диссонанс, риск социальной отверженности, а также страх оказаться беспомощным человеком в бессмысленном мире.
Я никогда раньше не испытывал такого смятения, боли, скорби, чувства утраты, страха, тревоги, депрессии и парализованности. И всё это из-за религии, веры, Бога.
Интересно отметить, что все самые контролирующие, авторитарные религии дают громкие, неоспоримые обещания, требуя при этом от своих адептов преданности. Наиболее искренние и преданные вере люди оказывались самыми травмированными, когда рушился их мнимый религиозный мир. Если следовать логике Кауффмана (2002), разрушение убеждений приводит к разрушению собственной личности. Он пишет: «Мнимое устройство мира – это набор иллюзий, оберегающих человеческую душу».
Некоторые дни лучше, некоторые – хуже, но в большинстве случаев я чувствую, будто надо мной нависло чёрное облако. Для меня это настоящая трагедия, ведь я люблю жизнь со всеми её цветами и оттенками, проблемами и вызовами, я просто не могу её больше воспринимать в соответствии с какой-то предписанной формулой.
Я чувствую, что нахожусь в состоянии кризиса, паники и страха того, что я буду одна. Я не доверяю своим решениям, если они не соответствуют христианству, и не могу найти удовлетворение внутри себя.
Для многих, кто оставляет свою веру, этот шаг сопоставим со смертью или разводом. Их «отношения» с Богом были ключевым убеждением, и отказ от него переживается как настоящая утрата, сопряжённая с чувством скорби. Это похоже на утрату любимого человека, родителя или лучшего друга, который всегда был рядом.
Когда мой бог Иисус окончательно умер и никакая вера уже не могла его воскресить, я чувствовала, будто умер мой близкий родственник. Это было жутко, ужасно, как будто мрак покрыл душу.
Когда я ушёл из церкви, я чувствовал, будто потерял друга или супругу. Это действительно было травмой. Теперь, когда я вижу ситуацию со стороны, я понимаю, какой вред мне наносила [религия], в какое безумие я впадал из-за неё.
Теория травмы предательства
Этот подход бросает вызов традиционному акцентированию внимания на страхе как на основной реакции на травму. ПТСР всегда считался тревожным расстройством, в результате которого индивид испытывал сильное чувство страха, беспомощности или ужаса в ответ на травмирующее событие. Лечение подразумевает изменение эмоциональной переработки.
Рассмотрение посттравматического расстройства через призму разрушенных убеждений и предательства может пролить свет на последствия, не связанные с чувствами страха и ужаса. Дж. Фрейд (1996) изучила влияние насилия, испытанного в детском возрасте, или предательства со стороны опекуна, которому доверял ребёнок, на состояние памяти, и пришла к выводу, что низкий уровень осознания факта насилия обладает ценностью для выживания. Эти теории указывают на то, что когнитивная оценка, которая приводит к повышенному осознанию того, что убеждения человека разрушены, может быть травмирующей.
Понятие предательства важно, так как оно меняет весь контекст понимания травмы, нанесённой человеком. Во-первых, общество негативно относится к тому, как жертвы травмы разрушают нашу иллюзию безопасности, и часто прибегают к обвинению жертвы , чтобы сохранить свои базовые убеждения (Van der Kolk, McFarlane, and Van der Hart, 1996). Письмо издателю, напечатанное в предыдущем выпуске, показывает, насколько сильно общество противится признанию того факта , что религия может нанести человеку вред.
Во-вторых, и это особенно важно при сложном ПТСР с продолжительным насилием, необходимо сместить акцент на фактор отношений. Как объяснили ДеПринс и Фрейд (2002), в господствующих направлениях психологии акцентируется страх и патологизируется реакция пострадавшего в результате травмы. Согласно этому подходу, ответственность за чувство страха прямым или косвенным образом возлагается на пострадавшего. Когнитивно-поведенческая терапия часто сфокусирована на работе с симптомами тревожности.
Когда предательство рассматривается как одна из важных реакций на травмирующее событие, вопросы исследования и лечения ставятся в контекст отношений и социума. Патология уже не только в разуме пострадавшего. Возникают вопросы: кто кого предал? из-за чего? какие отношения связывали этих людей? какова реакция общества на это происшествие? Авторы пишут, что когда травма рассматривается в контексте предательства, особое внимание уделяется вопросу отношений жертвы и лица, виновного в совершении межличностного насилия. (Что касается религиозной идеологической обработки, здесь можно говорить об эмоциональном и ментальном злоупотреблении, которое также является насильственным и влечёт за собой долгосрочные последствия). Этот подход позволяет увидеть ситуацию в некоем историческом контексте и узнать, передавалась ли эта травма из поколения в поколение.
Предательство также может выражаться в недоверии, умалении и обесценивании опыта пострадавшего со стороны окружающих. Когда же мы признаём, что в вопросе травмы задействован социокультурный контекст, вопрос перестаёт быть сугубо личным и позволяет нам обратить внимание на роль сообщества. Признание компонента межличностного предательства в понятии травмы подразумевает, что мы предстаём перед фактом того, что люди могут нанести друг другу реальный вред (DePrince и Freyd, 2002).
Разрушенная вера
Утрата религии – пример «утраты мнимого мира», причём это особый и, возможно, экстремальный случай. Разрушенное мировоззрение – это катастрофа, часто влекущая за собой когнитивные и аффективные осложнения, в том числе и чувство того, что тебя предали. Многие экс-верующие испытывают гнев от того, что они росли среди обмана. Они чувствуют, что их лишили нормального детства, правдивой информации и возможности расти и развиваться. Они чувствуют горечь, так как их учили, что они сами по себе ничего не стоят и нуждаются в спасении, но при этом они никогда не могли до конца быть уверенными в том, что смогут получить это спасение. Их злят тот ужас, который навеяли им разговоры об аде, «восхищении» церкви, демонах, богоотступничестве, непростительных грехах и зловещем мире. Они возмущены невозможностью почувствовать себя хорошими или в безопасности. Многие злятся из-за того, что эти учения продолжают передаваться всё новым поколениям детей. Они в ярости, ведь они посвятили свою жизнь Богу и отдали всё, чтобы служить Ему. Они злятся из-за того, что потеряли семью и друзей. Они чувствуют, что их страшно предали.
Нижеследующие комментарии подкрепляют теории травмы, обращающиеся к понятиям разрушенных убеждений и предательства.
Когда я был ребёнком, я ужасно боялся ада. Я плакал перед сном, потому что переживал, что я не спасён. А иррациональный страх приводит к иррациональным действиям. Теперь, когда я потерпел крах в профессиональной жизни и не общаюсь больше с друзьями и родителями после того, как ушёл из церкви, я пытаюсь заново склеить свою жизнь.
Мне сейчас 43 года и я чувствую, что впустую потратил свою молодость. Я думаю о том, сколько я пропустил веселья, скольких женщин отверг, сколько образовательных возможностей упустил. Я думаю о той тревоге, чувстве вины и страха, которые мне пришлось испытывать на протяжении 31 года своей жизни.
Я чувствую смесь злобы, печали и безвыходности относительно своей «жизни верующего»… Около 20 лет своей взрослой жизни я был «серьёзным христианином»… который пытался жить в «радикальном библейском повиновении Богу»… Но на деле я НИКОГДА не мог угодить Богу. Он требовал от меня невозможного и было бы вымыслом предполагать, что он действительно давал мне всё необходимое для его выполнения.
Синдром религиозной травмы как вид сложного ПТСР
Определение сложного ПТСР интересно в свете религиозной идеологической обработки. Это «психологическая рана, которая следует из длительного воздействия социальной и/или межличностной травмы с нехваткой или потерей контроля, лишением сил, и в контексте или захвата или удержания, то есть нехватки безопасных путей к отступлению». Дети, которых воспитывают на токсичных религиозных учениях, оказываются как бы пленниками своих разобщённых семей. Пит Вокер (Peter Walker, 2009) разработал подход в психотерапии, в котором эмоциональные вспышки прошлого рассматриваются как ключевой симптом сложного ПТСР. Он пишет, что из-за длительности такой травмы, сложное ПТСР может стать ещё более опасным и разрушительным. (Сложное ПТСР, равно как и Синдром религиозной травмы, ещё не включено в Руководство по диагностике и статистике психических расстройств.) Это могут подтвердит многие из тех, кто оставил религию.
Когда меня просят описать своё прошлое, нахлынувшие переживания лишают меня всей положительной энергии…Вспышки прошлого посещают меня подобно ночным кошмарам после того, как я начинаю ворошить прошлое.
Я помню тёмные ночи, когда я пыталась уснуть, и меня терзало множество страхов. Я лежала в кровати и думала о всех тех ужасных вещах, которые могут случиться со мной в качестве наказания от бога за моё неверное/греховное решение уйти из церкви. Беспокойство и недостаток сна привели к тому, что жить стало намного сложнее. У меня даже начались на этой почве головные боли.
Это было одинокое путешествие в неизведанность, сражение с тем, чему тебя всю жизнь учили, сомнения в том, где правда. Чувство вины и страха, когда осмеливаешься довериться своим человеческим инстинктам и разумению. Путь, пролегающий через неизведанные воды, где тебя, возможно, поджидают демоны и монстры.
У меня был нервный срыв, так как те убеждения, на которых я воспитывалась, не способствовали моему личностному развитию. За последние 5 лет я несколько раз попадала в больницу из-за попыток самоубийства, и всё становилось хуже и хуже…Каждый день походил на ночной кошмар, меня обволокла такая депрессия, из которой был только один выход…покончить с собой. Я не хотела себя убивать, но жизнь казалась настолько никчемной, что суицид показался мне вполне разумным решением.
Я только что проснулась из-за того, что мне снова снились кошмары. Мой муж говорит, что я иногда вскрикиваю посреди ночи и плачу во сне. Мне снилось, что я в пустой комнате, из которой нет выхода. Я была совсем одна и мне было очень страшно.
Почему СРТ настолько невидим
При СРТ социальный контекст значительно отличается от всех других ситуаций преодоления травмы. Когда человек переживает сексуальное насилие в детстве, природную катастрофу или семейное насилие, друзьям легко его понять, и профессионалы, как правило, выражают участие и поддержку. В случае же религиозного насилия, семья и члены церкви зачастую нападают на человека, призывая его вернуться в церковь и напоминая о том, какая кара его ждёт, если он не вернётся. По сути, таких людей заставляют вернуться к насильнику. Их страдания не видны. Наоборот, их делают изгоями, если они не возвращаются в церковь, и подобная социальная отверженность – ещё один пласт ущерба, не присущий другим видам травмы.
Пострадавший от религиозной травмы окружён потенциальными триггерами, особенно в сообществах, где религия играет большую роль. Речь, конечно, не о восхвалении сексуального насилия, но, к примеру, от человека с СРТ могут требовать, чтобы он продолжал праздновать Рождество и Пасху, или, по крайней мере, помалкивать на эту тему. Религия занимает в обществе значимое место. Церкви повсюду, люди везде молятся и поют гимны. Во многих сообществах непринадлежность к преобладающей религии считается отклонением от нормы и может негативно сказаться на социальном принятии, трудоустройстве и так далее.
Злость является приемлемой и нормальной реакцией на насилие , но экс-верующие, почему-то должны прощать своих обидчиков и «не выплёскивать вместе с водой ребёнка». Их называют неженками и говорят, что они неправильно понимают религию. Люди в состоянии понять ночные кошмары о военных действиях, но никак не о конце света. Показывать свои чувства, как правило, небезопасно. Ведь слишком часто результатом является не поддержка, а нападение (иными словами, обвинение жертвы).
С ортодоксальной, консервативной точки зрения, люди, оставившие свою религию и страдающие из-за этого, являются неудачниками. Они просто что-то сделали не так. В фундаменталистском христианском понимании подобные люди через своё неповиновение сами навлекли на себя проблемы. Депрессия и тревожность зачастую считаются грехами или демоническими атаками. Несчастье человека видится как естественное последствие того, что человек отверг Бога; богоотступничество влечёт за собой Божью кару.
Духовный наставник обычно советует своему клиенту вернуться к религии и часто даёт ему библейские указания относительно того, как покаяться и стать ещё более посвящённым верующим. Клиент, страдающий от СРТ, в таких случаях старается ещё усерднее соответствовать невыполнимым запросам религии. Это похоже на возвращение в ситуацию домашнего насилия. Человек возвращается из-за авторитарности подобного наставничества, но снова не справляется и чувствует себя безнадёжным, греховным или безумцем. Никому не приходит в голову, что проблема кроется в самой религии. (Более того, духовные наставники нередко очень плохо подкованы в психологии и освобождаются от стандартного лицензирования.)
Даже когда сообщество кажется светским, религиозные взгляды зачастую считаются «нормой» и довольно агрессивно пропагандируются. В медицине и программах лечения реабилитационных центров для лечения алкогольной и наркотической зависимости внедрение религии считается приемлемым. А людям с алкогольной зависимостью на почве СРТ сложно перенести религиозный подтекст собраний общества анонимных алкоголиков, вследствие чего они не получают там сочувствия.
Был случай, когда одна моя клиентка попала в психиатрическую лечебницу из-за панической атаки на фоне СРТ, и врач посоветовал ей наладить отношения с Богом. Вы можете себе представить, чтобы при других видах насилия давали подобные советы? Мне также звонил один ветеран, который искал себе психолога, так как психолог, которого ему предложили от Министерства по делам ветеранов США, сказал, что предпочитает работать с людьми, которые верят в ад, потому что их легче дисциплинировать.
Человека с СРТ можно травмировать снова и снова, если умалять или отрицать факт травмы. Это может стать триггером фобии быть подвергнутым идеологической обработке и привести человека к более глубокому чувству страха. Один человек так пишет о неравенстве социального статуса религиозного насилия:
Если бы я сказала, что христианство отняло у меня детство, наполнило меня страхом, парализовало меня тревогой, уничтожило мою личность, забрало у моего тела возможность чувствовать, похитило моё будущее, дало мне неравное положение в браке и стоило мне десятки тысяч долларов, христиане бы ответили мне, что я просто попала не в ту церковь, принимаю всё слишком близко к сердцу или принимаю своевольные решения.
Когда я говорю об этом людям, не выросшим в христианской среде, дела обстоят не лучше. Они аккуратно намекают, что я слишком восприимчива или раздуваю из мухи слона или не понимаю, кем был Иисус, или что всё не так плохо, как я описываю, ведь я такая милая.
Почему им так сложно понять, что христианство испортило мне жизнь?!
Если бы я подверглась дискриминации, меня бы избили, изнасиловали или иначе травмировали, меня бы услышали. Мне бы посочувствовали. Мне бы предложили психологическую помощь. Закон был бы на моей стороне. Но в этой ситуации я жертва травмы, которую не слышит общество.
Жертвы СРТ чувствуют себя очень одинокими, так как за исключением нескольких форумов в интернете практически нет общественного дискурса на тему травмы или эмоционального насилия из-за религии. Этот пробел был отмечен молодым человеком, который написал мне о своей серии роликов об «обращении из веры» на YouTube:
Я уже больше месяца работаю над четвёртой частью, которая посвящена травме, и эта тема даётся мне нелегко. Я много читаю о травме и поражаюсь, насколько симптомы травмы и ПТСР совпадают с моим опытом утраты веры. Люди не говорят о религии и травме. Ни в научных журналах, ни на сайтах, посвящённых этой теме… Я думал, что я вообще один задаюсь этим вопросом.
Органы опеки не медлят с тем, чтобы спасать детей, подвергающихся физическому или сексуальному насилию, но глубокие раны и ментальный ущерб, нанесённый религией, которые могут остаться на всю жизнь, остаются без внимания. Религиозные организации в нашей культуре по-прежнему находятся в привилегированном положении. Высказывать критику непросто. Родителям дают незаслуженную власть обращаться с детьми так, как считают нужным, несмотря на то, что авторитарность и патриархальность религии, вкупе с чрезмерным уважением к пятой заповеди («Почитай отца твоего и мать твою»), могут приводить к жестоким воспитательным мерам. Даже сексуальные проступки католических священников поразительно сложно порицать открыто. К детям относятся как к собственности родителей или прихода, и слишком много происходит за закрытыми дверями.
Многогранные проблемы
В этой статье я не смогу в полном объёме описать все трудности, с которыми сталкивается человек за целую жизнь в процессе исцеления от религиозной идеологической обработки и пребывания в религиозной среде. Могут возникнуть серьёзные когнитивные проблемы, так как человек испытывает сложности с принятием самостоятельных решений и навыки критического мышления не развиты. Человек, который проделывает путь восстановления и исцеления, должен забыть многие разрушительные взгляды и поведенческие привычки, и построить себя заново. По сути, им необходимо заново выстроить реальность. Старый мнимый мир утрачен, и нужно построить новый мир. Нужно заново найти себя и принять ответственность за свою жизнь. Экзистенциальный кризис бывает просто огромным, когда человек чувствует, что остался без почвы под ногами и ему нужно всё начинать сначала.
Одна из моих самых серьёзных проблем – неспособность доверять собственному разуму.
Я каждый день трудился над тем, чтобы избавиться от прежних убеждений, но они не желали меня покидать.
Думаю, мне удалось в конечном итоге примириться со своим разумом. Я изучаю историю религии, философию и прочее почти десять лет. Но иногда я задаюсь вопросом…на уровне эмоций я не могу убедить себя в том, что я не попаду в ад из-за каждого маленького промаха. Станет ли когда-нибудь легче? Если меня 20 лет запугивали, заставляли, манипулировали страхом, лицемерили, сколько же понадобится времени, чтобы стереть это из памяти?
К этим трудностям добавляется и крайне распространённый феномен – отвержение со стороны семьи и друзей. В подавляющем большинстве случаев человеку из религиозной семьи приходится полностью перестраивать свой круг общения и учиться воспринимать людей и мир совершенно иначе. Иногда им требуется сменить работу. Когда человек оставляет веру, от этого нередко страдает брак, и это приводит к разводам.
Я ушёл из церкви и сказал об этом своей семье почти два года назад; они уверены, что я попаду в ад и туда же отправляю трёх своих детей. Все мои друзья были христианами, и мы больше не общаемся. Моя община глубоко религиозна, и мне страшно и одиноко. Думаю, мне нужна психологическая помощь, но я не знаю, к кому обратиться.
Меня с самого рождения относили к религии моих родителей. Сейчас мне за пятьдесят. Если я уйду открыто, меня отлучат и тогда я ДЕЙСТВИТЕЛЬНО потеряю семью и друзей. У меня обсессивно-компульсивное расстройство и острая депрессия. Что мне делать?…если я уйду, мояжена останется [в церкви]. Я не предвижу ничего, кроме печали в своей жизни.
В завершение, я считаю необходимым подчеркнуть, насколько важно, чтобы специалисты признали серьёзность Синдрома религиозной травмы. Религия может принести людям много страданий, разрушить семьи, исключить человека из социума, и нередко делает это. Существует много людей, которым нужно признание и помощь знающих специалистов и которые заслуживают этого. Нам нужно перестать давать религии особые привилегии и табуировать любую её критику. Наша этическая обязанность в том, чтобы быть осведомлёнными, а наша человеческая обязанность в том, чтобы быть сострадательными.
Список литературы:
Beder, J (2004-2005) ‘Loss of the assumptive world – How we deal with death and loss’, Omega, 50(4), 255-265
DePrince, A.P. & Freyd, J.J. (2002) ‘The harm of trauma: Pathological fear, shattered assumptions, or betrayal?’ in J. Kauffman (Ed.) Loss of the Assumptive World (pp. 71-82), New York: Brunner-Routledge
Janoff-Bulman, R. (1992) Shattered Assumptions: Towards a new psychology of trauma, New York: Free Press
Kauffman, J. (2002) ‘Safety and the assumptive world’ in J. Kauffman (Ed.), Loss of the Assumptive World (pp. 205-211), New York: Brunner-Routledge
Shermer, M. (2011) The Believing Brain, New York: Times Books
Van der Kolk, B. A., McFarlane, A. C., and Van der Hart, O. (1996) ‘A general approach to treatment of posttraumatic stress disorder’ in B. Van der Kolk, A. C. McFarlane, & L. Weisaeth (Eds.), Traumatic stress: The effects of overwhelming experience on mind, body, and society (pp. 417-440), New York: Guilford.
Walker, Pete. (2009) ‘Emotional flashback management in the treatment of Complex PTSD’, Psychotherapy.net
Перевод: Юлия Столярчук, специально для Nuntiare.org