Я была католичкой более пятидесяти лет. Я была главным министрантом (как много женщин могут сказать такое про себя?). Помогала священникам во время Причастия. Двадцать пять лет играла на пианино во время мессы.
Несколько лет назад я начала трансгендерный переход. Сказать, что мое решение было не очень хорошо воспринято моими друзьями-католиками и церковью — большое преуменьшение.
Большинство «друзей» удрали от меня так быстро, словно их никогда и не было.
Я не знаю, почему они оставили меня — сложно анализировать что-то, чего уже нет, но не думаю, что они чувствовали ко мне «безусловную любовь», к которой призывает церковь. Короче говоря, когда они были нужны, их не было.
Церковь ясно дала понять, что хотя она «приветствует» всех, не все равны. Я хотела продолжить быть министранткой, но священник ответил мне: «Приветствовать кого-то — не то же самое, что поддерживать их выбор. Прислуживание на мессе — привилегия, а не право. Я больше не буду обсуждать это с Вами…»
Он предложил мне обратиться к генеральному викарию архидиоцезы. Я так и сделала, и уже несколько лет жду ответа!
Пять или шесть лет назад я перестала ходить в церковь, и с тех пор не общалась с людьми оттуда. Когда я пыталась связаться с кем-то из церкви, мне никто не отвечал.
По моему мнению, есть несколько причин разрыва.
У церкви есть проблемы, связанные с гендером и сексуальностью. Одно из самых стойких учений церкви — запрет женского священства. Есть несколько теорий о том, почему он существует в двадцать первом веке.
Некоторые считают, что церковь рассматривает женщин как подчиненных мужчинам, поэтому и не дает им занимать позиции власти. Другие винят во всем Иисуса. У него были ученицы, но все апостолы были мужчинами. Но какова бы ни была причина, все попытки женского рукоположения встречали резко негативную реакцию со стороны церкви.
Трансгендерные люди еще больше осложняют дело. Если священник совершает трансгендерный переход, это значит, что в церкви появится священник-женщина, а это невозможно согласно с учением церкви.
Точно так же, если кто-то с приписанным женским полом совершает трансгендерный переход, может ли он стать священником? Судя по всему, церкви легче избегать этих вопросов, отрицая возможность смены гендера. Гендер, приписанный при рождении — единственный возможный.
У церкви есть проблемы с целибатом, гомосексуальностью, сексуальностью и многим другим.
Церковь атакует, критикует, унижает ЛГБТ-людей. Часто те же люди, что делают это, оказываются виновны в изнасилованиях детей или в покрывании подобных преступлений. Ужасные детали этих дел хорошо известны. Мне интересно, не является ли внимание церкви к проблемам сексуальности и гендера попыткой отвести внимание прессы от реальных проблем.
Пока теологи и лидеры церкви размышляют о нравственных качествах трансгендерных людей, Папа Франциск предлагает церкви проявить милосердие к маргинализированным людям. Например, он сказал:
«Я хочу внести ясность. Это нравственная проблема. Это проблема. Человеческая проблема. И ее нужно разрешить наилучшим образом — всегда с милосердием, с истиной… всегда с открытым сердцем».
На это я отвечаю: «Мне не нужно ваше вонючее милосердие».
Мне не нужно ваше признание. Мне плевать, если вы думаете, что мои действия или само существование греховны. Мне не нужно ваше прощение. Мне не нужно ваше милосердие.
Я знаю, что вы можете навредить мне — институционально, через влияние на правительство и общество; через исключение меня из церкви; через действия миллионов ваших последователей. Я знаю, что вы можете навредить мне, но я отказываюсь признавать власть, которую по вашему мнению вы имеете надо мной.
Быть мной — не грех.
Еще я отказываюсь признавать ваше суждение обо мне — «мы ненавидим грех, но любим грешника». Мне не нужно ваше суждение о том, грешу я или нет. Спасибо, не надо.
Мне кажется, что «проявляя милосердие», церковь только укрепляет свою власть над людьми. Мы не должны благодарить их за то, что они не вредят нам. Еще раз — спасибо, не надо.
Давайте сравним отношения церкви и трансгендерных (или любых ЛГБТ) людей с детско-родительскими отношениями. Дети находятся под властью родителей, и у родителя есть возможность навредить ребенку.
Но когда родитель НЕ вредит ребенку, что это? Это не милосердие. Это любовь.
Я не хочу милосердия от церкви. Я хочу любви, эмпатии, принятия и уважения. Даже больше — церковь должна принимать без осуждения все различия между людьми.
Вот что я хочу сказать лидерам католической церкви (и других церквей): мне не нужно суждение обо мне. Мне плевать на ваше мнение. Я не хочу вашего милосердия.
«Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостию, и всем разумением твоим. Сия есть первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: Возлюби ближнего твоего, как самого себя. На сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки».
Мне кажется, или это Иисус сказал?
С тех пор, как я начала переход, я не чувствую любви к себе.
И мне не нужно ваше вонючее милосердие.
По материалам Believe Out Loud от 13 января 2017 года
Автор: JJ Gufreda
Подготовлено специально для Nuntiare.org
Еще на эту тему:
Следите за нашими новостями!