Меня зовут Фелиция ДеРоза (Felicia DeRosa). И мне нужно было сорок лет, чтобы научиться говорить это без страха.
Немного обо мне, чтобы вы понимали контекст: я выросла очень убежденной католичкой. С раннего детства я была министрантом. К вере я подходила академически: Библия казалась мне книгой инструкций. «Если я сделаю A, B и C, я буду спасена и попаду в рай». Я участвовала в таинствах. Каялась. Молилась. Носила три розария.
Понимаете, у меня было очень жесткое и сложное детство.
В шесть лет я поняла: люди не видят, что я девочка.
Они знали меня, почему они этого не видели? И чем сложнее становилась моя жизнь, чем хуже ко мне относились, тем больше я молилась… Бог все не отвечал, но я верила все более самозабвенно. Сколько молитв нужно, чтобы заслужить милосердие Бога? Сотня? Тысяча?
У семьи были на меня планы. Ожидания. Я хотела, чтобы они были счастливы — тогда бы они перестали меня изводить. Поэтому я влезла в коробочку, приготовленную мне ими. Но я никогда не могла влезть туда полностью. Мне было страшо стать собой. Я верила, что меня убьют — изобьют до смерти. Надо мной смеялись, меня называли словами, которые я здесь не буду повторять. Это происходило так часто, что я попыталась покончить с собой в девять лет.
И все-таки я молилась. Я умоляла Бога сделать так, чтобы я проснулась девочкой — или сделать меня тем, кем меня хотели видеть.
Мне нужно было услышать Бога. Я отчаянно хотела, чтобы Он услышал меня, но Он никогда не отвечал. И однажды я подумала: Богу или плевать на меня, или его просто нет.
В церкви я чувствовала себя самозванкой, потому что не могла быть собой. Мне было невозможно принять лицемерие в доме Господа, и когда люди вели себя по-разному в церкви и снаружи — мне было сложно. Мне не хотелось быть такой. В итоге у меня начались панические атаки — такие, что я не могла переступить порог церкви.
Так что, поскольку община не принимала меня, или поскольку я не чувствовала, что они меня примут, я ушла. Я долго, очень долго скиталась в темноте, и жизнь стала невыносимой.
В тридцать лет я поняла, что уже достаточно настрадалась и попыталась застрелиться. Я нажала на курок, но ничего не случилось. Бог все-таки вмешался. А через несколько дней я встретила свою жену, Гвен.
Пропустим несколько лет…
Гвен сказала, что хочет ходить в церковь по воскресеньям. Я не хотела, но согласилась. Мы ходили в общину Объединенной методистской церкви. И там я почувствовала искренность людей, почувствовала присутствие Бога — наконец-то. «Это Его дом», — сказала я.
Шесть месяцев спустя мы с женой вступили в общину. А полтора года назад я сделала камин-аут семье, церкви, друзьям как трансгендерная женщина. И мир не взорвался.
С тех пор я будто родилась заново. Меня не ограничивал страх. Я нашла бесконечную любовь Христа, а община приняла меня безоговорочно. Не знаю, где бы я была, смогла бы я сохранить брак, если бы не поддержка и молитвы пасторов и общины. Они действительно стали моей семьей.
В прошлом августе я заняла позицию лидера молодежного служения. Там я нашла свое место: я прошла почти через все, через что проходят подростки. Мне легко соотносить себя с ними, находить общий язык, объяснять, что у них есть дом. И надежда. А раны залечиваются.
По материалам Reconciling Ministries Network от 16 сентября 2017 года
Подготовлено специально для Nuntiare.org
Еще на эту тему:
- Первая женщина-священник Католической церкви
- «Если Бог не ошибается, почему он создал тебя трансгендерным?»
Следите за нашими новостями!