Данная статья посвящена рассмотрению неадекватности (а вернее, «неадекватностей») фундаменталистской богословской парадигмы, которая в христианстве является наиболее значимой идеологической базой гомофобии. Необходимо четко осознать нетождественность «христианского» фундаментализма и христианства в его подлинном смысле и непригодность фундаменталистской методологии для решения насущных проблем Церкви, общества и личности.

Не так просто дать определение фундаментализму. Словари мало нам в этом помогут. Ибо фундаментализм – это парадигма (идеологическая и истолковательная), которая складывается из целого ряда взаимосвязанных составляющих. Если мы попытаемся схватить какую-либо одну внешнюю характерную черту (буквализм, традиционализм и т.п.), этого окажется явно недостаточно для уяснения сути. В качестве рабочего определения можно предложить разве что следующее: фундаментализм – это (псевдо)богословская  «методология»[1], основанная на (противостоянии) гносеологии просвещенческой парадигмы. Разберем данное определение.

Почему (псевдо)богословская? Дело в том, что богословие имеет целью формирование доктрины современной Церкви, в которой было бы выражено христианское провозвестие в форме, адекватной контексту адресатов проповеди. Фундаментализм же имеет характерное вневременное мироощущение и мыслит богословие как статичное описание вневременных истин. Фундаменталистская методология антимиссионерская по своей природе. Понятие «современная Церковь» воспринимается фундаменталистом, как правило, в качестве ругательства. Действительно, в этом проявляется традиционализм данной парадигмы. Но это еще не все.

Совершенно очевидно, что фундаментализм – детище Просвещения. Гносеология Просвещения проводила четкое разделение между субъектом и объектом, что означало для богословия объективацию Библии и христианской веры как таковой (см. Бош 1997, 377). Оба богословских детища Просвещения (второе – либерализм) относились к Библии достаточно прагматично: либералы «извлекали» из нее нравственный кодекс, «фундаменталисты превращали Библию в фетиш и механически применяли ее к любой ситуации» (Бош 1997, 377). Именно отсюда идет иллюзия того, что любую проблему может решить простая библейская экзегеза. Сегодня же мы понимаем, что жизненные проблемы решаются отнюдь не из текста, а из жизни. Еще одно важное отличие просвещенческой гносеологии – дихотомия фактов и оценок (см. Бош 1997, 292). Просвещение объявило непререкаемость фактов и частный характер оценок. А религия, естественно, была отнесена именно к разряду оценок. Фундаментализм решил эту проблему просто и изящно: он принял данную дихотомию, но перевернул ее вверх ногами. Вероучительные догматы были объявлены фактами! Разумеется, чтобы стал возможным этот смелый шаг, были необходимы все предыдущие столетия, когда, начиная от эллинистической парадигмы, муссировалась мысль об абсолютной объективности догмата и его онтологической содержательности. Вся наивность этого многовекового заблуждения сегодня как никогда очевидна: некие абстрактные, исторически обусловленные рациональные построения объявлялись чуть ли не основой вечной жизни. Известная сегодня любому студенту, изучающему логику, ошибка гипостазирования (опредмечивания абстрактных сущностей) ускользала от трезвой оценки. Нужно ли объяснять нашему современнику всю наивность человеческого разума, полагающего, что в тяжеловесных словесах можно действительно уместить познание Бога и что эти словеса имеют какое-то отношение к спасению души? И вот принстонские богословы XIX века, пытаясь заключить Божество в словеса, перед лицом просвещенческой «чумы» формулируют доктрину о непогрешимости Библии. День рождения этой якобы предвечной христианской доктрины может быть без труда вычислен и находится недалеко от 1881 года, когда Ходж и Уорфилд опубликовали богословский труд, утверждающий (в духе просвещенческой терминологии), что Библия – «сокровищница ФАКТОВ». Важным критерием богословской истины становится ее удобность: «если Библия не является непогрешимой, то как мы можем быть уверены в том-то и том-то?» И до сего дня фундаменталисты не стесняются в своих учебниках подобных аргументов «из удобства». Куда делись воистину предвечные христианские представления о богочеловечности откровения, о недопустимости отождествления Бога с чем бы то ни было в материальном мире (в т.ч. с Библией) – вопрос риторический.

Этот несколько усложненный экскурс был необходим, чтобы показать тот факт, что фундаментализм столь же контекстуально обусловлен, как и все в культуре, и не может идти речи об отождествлении данной, с позволения сказать, методологии с евангелием. Мы позволим себе здесь использовать одиозное, но точное в своем роде слово – ересь: фундаментализм – это именно ересь, которая сегодня наиболее удачно вырядилась под ортодоксию. Нам было важно начать с развенчания популярного мнения о том, что фундаментализм – это то самое, чистое евангельское христианство, которое заложено в Библии и которое было укоренено в первоапостольской церкви. Фундаментализм гордится своим антилиберальным пафосом, но сам он – близнец наивного либерализма, его зеркальное отражение, ибо порожден той же картиной мира, что и последний, и без своего близнеца теряет всякую содержательность. В нашем определении фундаментализма слово противостояние мы заключили в скобки, ибо фундаментализм формально-идеологически (эксплицитно) противостоит просвещенческой гносеологии, но сущностно (имплицитно) содержит ее в себе.

Теперь перейдем к практической части. В чем «неадекватности» фундаменталистской методологии?

1. Фундаментализм неадекватен самому духу христианства. Иллюзия тождественности фундаменталистских церквей и первоапостольского христианства исчезает при сопоставлении богословия Нового Завета и последующих исторических парадигм христианства (см. Бош 1997, 23-380; Кюнг 2000, 400-401). Протестантский фундаментализм не подвергает сомнению то положение, что он ближе к библейскому христианству, чем, например, православие. Есть масса атрибутов, в которых он действительно ближе, но это атрибуты зачастую внешние. Методологически же протестантский фундаментализм отличается от первоапостольского христианства не меньше, чем православие. Нет единиц, в которых можно измерить силу этого отличия. Сущность его заключается в том, что как православное мышление порождено культурно-историческим контекстом, отличным от новозаветного, так и протестантско-фундаменталистское. Обе парадигмы, хотя и разделены веками, являются слепками породившего их времени; обе они – постбиблейские. Мы не поднимаем вопроса о возможности реанимации парадигмы раннего христианства ввиду очевидности ответа. Противник фундаментализма не фетишизирует Библию. Но любой христианин не может отказаться от Библии. Наша позиция заключается в том, что ценность Библии нисколько не мистична и нисколько не определяется ее имманентными сверхъестественными свойствами. Такие представления были бы языческими и идолопоклонническими. Ценность Библии в ее содержании, а ее содержание – Христос. Христианское богословие (в т.ч. библиология) должно быть христоцентричным. Фундаменталистская библиология мистифицирована; букве подчинено все, в том числе Бог. Буквопоклонство – серьезное свидетельство неадекватности фундаментализма духу христианства. Законничество, зацикленность на ортодоксии – другие признаки. Ложность фундаменталистского понимания ортодоксии очевидна из того, что примат ортодоксии над ортопраксией вообще не известен новозаветному мышлению. Это порождение святоотеческой парадигмы. О фундаменталистской ортопраксии (этике) будет сказано ниже.

2. Фундаментализм неадекватен научной картине мира и современной библеистике как научной дисциплине. Неадекватность науке не смущает фундаменталистов: они выстраивают свою картину мира – мифологическую, используя псевдонаучную методологию. Огромную роль в ней играет игнорирование научных данных. В своей популярной литературе фундаменталисты и в наше время не брезгуют апологетической ложью и умолчанием. Особенно интересен вопрос о научной библеистике. Даже наличие учебной дисциплины «библейское богословие» – редкость в учебных планах фундаменталистских учебных заведений. Появление такого предмета, как показывает практика, ведет к отходу от «фундаментов». (С попытками преподавания данной учебной дисциплины в пятидесятнических теологических институтах Москвы и Минска связаны кое-какие любопытные скандалы.) Что могут сделать фундаменталисты с изысканиями Дж. Данна (см. Данн 1997)? Объявить их частным мнением? Но как могут быть частным мнением простые филологические выкладки? Будучи порождением Просвещения, фундаментализм противопоставляет науке свою «науку». Так, будучи вынужденными показать, что они тоже занимаются библейским богословием, фундаменталисты создают бессодержательные и тенденциозные учебники, наподобие «Теологии Нового Завета» Л. Морриса (см. Моррис 1995), в которых подгоняют Библию под вселенские соборы. Кстати, зачем это надо протестантам, рационально объяснить почти невозможно.

3. Фундаментализм неадекватен современному мышлению. Фундаменталистов не заботит, понимают ли их современники. П. Тиллих пишет: «Если фундаментализм сочетается с антибогословской тенденцией[2], как это проявляется, например, в его форме библейского евангелизма, то богословская истина вчерашнего дня оправдана и защищена против богословской истины сегодняшнего и завтрашнего дней в качестве неизменяемой проповеди. Фундаментализму не удается вступить в контакт с современной ситуацией – не потому, что он говорит вне всякой ситуации, а потому, что он говорит с позиции такой ситуации, которая уже в прошлом. Нечто конечное и временное он возводит в ранг бесконечной и вечной действительности. В этом проявляются демонические особенности фундаментализма. Он уничтожает естественное и искреннее стремление к поиску истины, разрушает совесть своих мыслящих приверженцев и превращает их в фанатиков, поскольку они вынуждены пресекать, подавлять и скрывать смутно сознаваемые ими элементы истины» (Тиллих 1998, 9). Последнее замечание чрезвычайно любопытно. Фундаментализм познается по его плодам: он воистину калечит людей. Из практики известны случаи психических патологий на религиозном фоне именно в фундаменталистском контексте. Но истинная вера освобождает людей, а не доводит их до психиатрической больницы.

Мы живем сейчас в эпоху разрушения просвещенческой парадигмы, фундаменталисты же пытаются этого не замечать. Это мелочь, но даже на уровне терминологии они остаются в XIX веке, продолжая именовать своих оппонентов «либералами». А ведь неадекватности языка симптоматичны: язык – картина мира, нашего мира. Если ты называешь либералами Тиллиха, Робинсона, Барта, Бонхёффера, Кюнга и Данна (?!) – ты не понимаешь их. Впрочем, приверженцы предыдущей парадигмы, по Т. Куну, вообще не способны понять представителей последующей. Как пишет Д. Бош, «если сопротивляющийся переменам фундаментализм и продолжает упрямо сохраняться в некоторых церковных и миссионерских группах, то это не следует считать признаком его дальнейшего существования в качестве жизнеспособного богословского движения; это свидетельствует лишь о том, что организм часто может надолго пережить ту среду и те условия, которые первоначально способствовали его жизни и процветанию» (Бош 1997, 357). Тщетными будут возражения фундаменталистов с указанием на их процветающие церкви: это религия обывателей («пипл хавает»), поэтому она пользуется спросом[3]. Такая прагматичная оценка должна быть чужда подлинно христианскому мышлению.

4. Неадекватность протестантского фундаментализма породившей его протестантской традиции. Фундаментализм нарушает т.н. «протестантский принцип» (по Тиллиху), заключающийся в недопустимости придавать «предварительным» сущностям статус «предельных». Тиллиховская терминология многим кажется тяжеловесной, но она точна благодаря своей универсальности. В переводе на русский это означает, что фундаментализм погряз в идолопоклонстве: фундаменталист не улавливает отличия Библии от Бога, доктрины от веры. Почему так опасна неадекватность собственной традиции? Дело в том, что это указывает не только на внутреннюю противоречивость, но и на гнилость идеологии: фундаменталисты предали Реформацию, как они могут после этого использовать реформаторскую фразеологию?

5. Неадекватность фундаментализма реальной жизни. Жизнь фундаменталисты выносят за скобки: «Ну и что, что сексуальная ориентация не зависит от воли человека? В Библии написано…» Эта практическая несостоятельность фундаментализма наиболее резко выступает в его этике. Пусть нас не обманывают басни о том, что фундаментализм силен своей этикой. Этика эта столь же языческая, как и вся фундаменталистская идеология. Ибо основана она на иррациональных табу и гетерономных (внеположенных личности) идеалах. Этика эта принципиально антиличностна. Моральные принципы соотносятся здесь не с личностью, а с буквой, т.е. с набором предустановленных норм, культурно-историческая обусловленность которых игнорируется. Можно ли назвать этику, которая проповедует нетерпимость и ксенофобию, христианской? Наконец, в случае с людьми нетрадиционной ориентации у фундаментализма вообще получается казус: к сфере этики относят феномен психофизиологический (каковым является сексуальная ориентация). То, что это сущности разного порядка, упорно не замечается.

ГБЛТ-богословы должны сегодня осознавать несколько принципов. Наше богословие не является продуктом внутреннего пользования. Истинное богословие должно быть принципиально миссионерским. Мы обращаемся не только к себе и не только к христианам-гомофобам. Прежде всего, мы обращаемся к отверженным людям независимо от их религиозной принадлежности и сексуальной ориентации. Обращаемся мы к ним не с целью самозащиты (это не должно выходить на первый план). Как проповедники Евангелия мы несем людям радостную весть о Божьем принятии, что наполняет жизнь смыслом и подлинным содержанием. В разные эпохи в христианской вести актуализировались разные аспекты и ставились разные акценты: весть о Царстве Божьем Иисуса, весть о воскресшем Христе апостолов, весть о вечной жизни в святоотеческой парадигме, весть о заместительной смерти в рамках средневекового юридизма… Сегодня в нашем мире наиболее  актуальна христианская весть о принятии. Это абсолютно соответствует Евангелию. Христос был распят не за что иное, как за свою солидарность с отверженными. Все Евангелие повествует о принятии того, кто, с точки зрения общественного мнения, неприемлем, о любви Божьей к тем, кто, с точки зрения человеческой, ее не заслуживает. Наш мир испытывает те же проблемы, связанные с социальным отвержением, ксенофобией, маргинализацией невинных жертв общества. В Евангелии в одном перечислении стоят слепые, хромые, прокаженные, нищие, мытари и блудницы. Человек не виноват в том, что он слеп, но человек виноват в том, что он ведет неправедный образ жизни. Божья любовь, однако, простирается на всех. Бог ждет от человека ответа. Весть ГБЛТ-христиан также должна побуждать человека дать ответ Богу, посвятить ему свою жизнь. Но, в отличие от вести фундаментализма, мы не берем на себя смелости узурпировать Божью волю и провозглашать, что прийти к Богу могут только те, кто соответствует предустановленным стандартам. Мы не судьи, а свидетели. И мы свидетельствуем, что Бог наполнил нашу жизнь своей любовью, смыслом и радостью служения Ему. Будем помнить слова Петра и призовем наших противников помнить их: «…если Бог дал им такой же дар, как и нам, уверовавшим в Господа Иисуса Христа, то кто же я, чтобы мог воспрепятствовать Богу?» (Деян 11: 17) Мы разобрали проблемы фундаментализма. В отношении ГБЛТ-персон фундаментализм сегодня повинен в том, что может быть передано словами Иисуса: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что затворяете Царство Небесное человекам; ибо сами не входите и хотящих войти не допускаете» (Мф 23: 13). ГБЛТ-христиане призваны приложить силы к тому, чтобы попытаться хотя бы частично возместить тот урон, в котором они неповинны и который наносит сообществу наших собратьев эта псевдохристианская ересь, отвращая от Бога людей нетрадиционной ориентации.

Литература

  1. Бош Дэвид. Преобразования миссионерства: Сдвиги парадигмы в богословии миссионерской деятельности. – СПб.: Христианское общество «Библия для всех», 1997. – 640 с.
  2. Данн Джеймс Д. Единство и многообразие в Новом Завете: Исследование природы первоначального христианства. – М.: Библейско-богословский институт св. апостола Андрея, 1997. – 526 с.
  3. Кюнг Ганс. Великие христианские мыслители. – СПб.: Алетейя, 2000. – 442 с.
  4. Моррис Леон. Теология Нового Завета. – СПб.: Христианское общество «Библия для всех», 1995. – 391 с.
  5. Тиллих Пауль. Систематическое богословие. – СПб.: Алетейя, 1998. – 493 с.

3-4 ноября 2004 г.

[1] Слово «методология» обычно подразумевает определение «научная». Но, поскольку фундаменталистское богословие к научности имеет лишь косвенное отношение, то слово «методология» в нашем рабочем определении можно с успехом заменить словом «идеология».

[2] Как показывает политика, например, Союза христиан веры евангельской в Республике Беларусь, подлинное развитие богословия фундаменталистским церковникам вообще не нужно (ставший уже очевидным фактический крах минского Теологического института ХВЕ, бывшего одним из сильных протестантских учебных центров на территории СНГ, развал системы богословского образования в белорусском пятидесятничестве, избавление от «неугодных» молодых теологов, безразличие к дальнейшей разработке вероучения и т.п.).

[3] Следует также обратить внимание на обычное в фундаменталистских церквах явление: общины довольно однородны по социальному составу, а их члены демонстрируют чрезвычайно однообразное и достаточно ограниченное стереотипное мышление.

© Юрген ХЕНРИХСОН