Кэрол Шеперд — автор исследования на тему пастырской помощи бисексуальным людям в христианских церквях. Кроме того, Кэрол — мать троих детей, христианка, прожившая много лет в гетеросексуальном браке, но в конце концов принявшая решение развестись. Кэрол стала участницей ежегодной конференции Европейского форума ЛГБТ-христиан в Кентербери, где Nuntiare побеседовали с ней о результатах исследования, о личном опыте проживания бисексуальности и о том, какое послание бисексуальные люди могли бы принести в мир. Мы публикуем интервью с Кэрол Шеперд сегодня, 23 сентября, в День видимости бисексуальных людей.
«Бифобия состоит не в том, что люди что-то говорят о бисексуальности, а в том, что о ней вообще не говорят»
— Расскажите для начала немного о себе.
— Меня зовут Кэрол Шеперд, мне 48 лет, и я мать трех детей-подростков — 14, 17 и 19 лет. Я идентифицирую себя как бисексуалку и христианку. Я была замужем за цис-мужчиной в течении 23 лет, но в рамках бисексуальности я испытываю больше влечения к женщинам, и я поняла, что быть замужем за человеком противоположного пола стало тяжелым для моего ментального здоровья. Три года назад я приняла решение о том, что я больше не могу находиться в браке. Сейчас я живу одна в Саутгемптоне, на юге Англии, и у меня есть партнерка, которая живет в Шотландии. Между нами 500 миль, и мы много летаем между противоположными концами страны.
Я читаю лекции в колледже — преподаю социологию и немецкий. Кроме того, я занимаюсь научной работой в Университете Винчестера, тоже на юге Англии, и сейчас мое исследование касается пересечения бисексуальности и христианства. В частности, я исследую ментальное здоровье людей, которые одновременно идентифицируют себя как бисексуальных людей и как христиан.
— Расскажите чуть подробнее об этом исследовании и его результатах.
— В 2016-м году я ездила в Соединенные Штаты, тогда у меня было некоторое финансирование от Американского института бисексуальности, и я интервьюировала бисексуальных христиан, а также пасторов и представителей поддерживающих профессий, которые работают с бисексуальными христианами. Потом я проводила такие же интервью в Великобритании. И я обнаружила очень высокий уровень депрессии и очень низкий уровень ментального здоровья. В США от ментальных расстройств страдали 100 процентов опрошенных, в Великобритании чуть меньше, а в среднем получилось 88 процентов. Также я обнаружила, что довольно большой процент респондентов имеет опыт суицидальных попыток. Также мое исследование касалось молчания в Церкви на тему бисексуальности. Книга, которую я опубликовала в ходе работы, называлась «Бисексуальность в западноевропейской церкви: разрушить молчание». Бифобия состоит не в том, что люди что-то говорят о бисексуальности, а в том, что о ней вообще не говорят.
В Великобритании только в одной церкви была брошюра на тему бисексуальности — это приход Городской церкви сообщества на севере Лондона. И это несмотря на то, что больше половины ЛГБТ-людей идентифицируют себя как бисексуалы. Можно было бы ожидать, что по крайней мере половина материалов будут как-то касаться бисексуальности, но таких материалов нет вообще. В США ситуация чуть-чуть получше, в некоторых деноминациях есть брошюры и пастырская информация о бисексуальности, но все это деноминации, не представленные в Европе, за исключением квакеров. Ситуация довольно печальная. Людей больше волнуют, например, транс-вопросы. В позитивном или негативном ключе, но люди говорят о Дональде Трампе и “туалетных законах”, о том, надо ли устроить в таком-то здании гендерно-нейтральный туалет. А дискуссии о бисексуальности вообще нет. Брачное равноправие — потрясающая вещь, но она никак не помогает людям, чья ориентация не так проста. Я бы хотела состоять в однополом браке, но я понимаю, что какого бы партнера я ни выбрала, всегда будет часть меня, не до конца выраженная. И я думаю, нам нужно лучше понимать, что отношения бывают сложными, что они не ограничиваются браком с человеком своего или противоположного пола и что некоторым людям не подходит ни то, ни другое. То есть это сложная идентичность, но проблема в том, что никто не хочет об этом говорить. Может быть, как раз потому, что это сложно: люди хотят простых ответов на всё. Таким образом, я бы сказала, основным открытием моего исследования стала тишина.
“Держаться гетеросексуальной стороны”
— В России обычная риторика Церкви заключается в том, что у людей нет сексуальной ориентации, а есть только сексуальное поведение — то есть все люди от природы гетеросексуальны, но некоторые вовлекаются в гомосексуальное поведение. По сути это означает, что в определенном смысле любой гомосексуальный человек на самом деле бисексуален. Но такая бисексуальность для священников не является проблемой, наоборот, она означает, что человек вполне может вступить и в гетеросексуальные отношения…
— Я бы сказала, что я очень верю в идею спектра сексуальности, высказанную Кинси. И я не верю в идею, что каждый человек бисексуален. Мой бывший муж настолько гетеросексуален, насколько это возможно, у него ноль гомосексуальности по шкале Кинси, он хороший парень, но он даже не мог представить каких-то чувств по отношению к мужчине. И также я знаю лесбиянок, которые даже не хотят смотреть на мужское тело или спать с мужчиной в одной постели. То есть я верю, что есть люди, которые действительно и вполне определенно родились гетеросексуалами или геями, но все остальное, от одного до шести, что находится между этими полюсами — это бисексуальность. Я, например, долго ощущала себя где-то в районе четверки, сейчас я примерно пятерка, но не шестерка (по шкале Кинси 0 означает абсолютную гетеросексуальность, 6 — абсолютную гомосексуальность — прим. Nuntiare). И если ты находишься в какой-то точке этого спектра, очень сложно быть запертым в отношениях с кем-то, кто находится на противоположном конце спектра. Быть в длительных отношениях такого рода будет означать, что многие твои потребности не удовлетворяются и многие потребности твоего партнера также не удовлетворяются. Поэтому это слишком большое упрощение — сказать, что нужно просто “держаться своей гетеросексуальной стороны”, хотя это проще, если ты испытываешь не очень сильное влечение к людям своего пола. Мой ответ тем, кто говорит, что это просто мой выбор — вести себя тем или иным способом, такой: “А когды вы поняли, что гетеросексуальны? Когда вы совершили свой камин-аут как гетеросексуал?” Но если это не касается тебя лично, или твоего ребенка, или близкого друга, невозможно понять боль, которую это вызывает. Ты можешь довольно долго скрывать и подавлять себя, но тогда твое психическое здоровье придет и укусит тебя за задницу. Это то, что произошло со мной: я подавляла и подавляла свое влечение к людям своего пола, и это закончилось взрывом и срывом.
— Если состоять в длительных отношениях с одним человеком, находящимся на одном из концов спектра, для бисексуального человека сложно и вредно, означает ли это, что бисексуальный человек, в целом, нуждается больше чем в одних взаимоотношениях? При этом бисексуалы часто говорят о том, что бисексуальность ошибочно путают с полиаморией…
— Я думаю, в бисексуальном сообществе есть большое недовольство предположением, что мы все полиаморны. Я как бисексуальный человек думаю, что для меня это абсолютно возможно — быть в длительных моногамных отношениях. Очень немногие бисексуальные люди находятся строго посередине шкалы. Обычно людей привлекают либо в основном люди противоположного пола, либо в основном люди своего пола, или их романтически привлекают люди одного пола и сексуально — люди другого пола. Я думаю, быть в моногамных отношениях возможно, если ты с кем-то, кто отвечает большей части твоих сексуальных и романтических чувств.
Это все не означает, что у меня какая-то проблема с бисексуальными, а также гетеро- и гомосексуальными людьми, находящимися в полиаморных отношениях. Обо всем надо честно договариваться, чтобы было взаимное доверие. Я думаю, во всех любовных отношениях лучше делать то, что способствует твоему ментальному здоровью и тому, чтобы ты оставался полезным членом общества, чем что-то, что может на поверхностный взгляд выглядеть более этически правильным выбором, а в реальности приведет тебя к самоубийству. Или, в моем случае, к тому, что я была плохой матерью, потому что лежала целый день в депрессивном состоянии. И когда я стала думать об этом рационально, когда я стала говорить об этом с доктором, он сказал мне: тебе нужно сделать разумный выбор. Большинство людей в Церкви бы сказали, что разумный выбор в данном случае — это сохранять гетеросексуальную семью. Но мой доктор сказал, что это не так, потому что все время плакать в присутствии своих детей или кричать на них не является хорошим выбором.
И сейчас я намного счастливее. Мне очень жаль, что мой брак разрушился, потому что я действительно люблю своего мужа, он чудесный человек, но я знаю, что я поступила правильно. Потому что я больше не живу двойной жизнью. Он нашел новую партнершу, он счастлив с ней. Мои дети блестяще показали себя в этой ситуации. Кроме моего старшего сына: он со мной теперь не разговаривает, и это тяжело. Двое младших детей меня полностью поддерживают. Они думают, что это круто, что их мать бисексуальна, и всем рассказывают, что я принадлежу к ЛГБТ-сообществу. Но все это тяжело, потому что, мне кажется, невозможно убедить людей, пока они не увидели изнутри, насколько мучительно и больно то, через что я прошла.
«Мы оставили колониальное наследие, и теперь африканская Церковь проповедует нам неприемлемость гомосексуальных и полиаморных отношений»
— Есть впечатление, что для церковных лидеров бисексуальность является неким камнем преткновения и более сложной для принятия концепцией, чем гомосексуальность: как вы уже сказали, если у тебя есть “гетеросексуальная сторона”, почему вообще мы должны поддерживать другую сторону. Как вы думаете, это на сегодняшний день действительно неприемлемая концепция для большинства церквей и церковных лидеров или есть какие-то перспективы принятия?
— Англиканская церковь у нас пытается сохранить евхаристическое общение со своей африканской частью. Здесь дает о себе знать наше колониальное прошлое: Африка исторически была очень немоногамна, и британские и американские проповедники очень строго противопоставляли христианство этому, делая акцент на то, что допустимы только моногамные отношения между женщиной и мужчиной. Мы оставили там такое наследие, и теперь черная Церковь проповедует нам неприемлемость гомосексуальных и полиаморных отношений. Пытаясь сохранить единство с африканскими англиканами, Церковь Англии может делать только очень небольшие шаги в сторону принятия. А поскольку она у нас является государственной церковью, ее мнение гораздо важнее, чем мнение Католической или Методистской церкви.
Лично я не посещаю Церковь Англии. Мое личное мнение состоит в том, чтобы уйти оттуда и сделать их мнение неважным, а не идти и спорить с ними. Я думаю, что это оскорбительно — говорить, что все бисексуальные люди обязательно полиаморны, и что Церковь должна отойти от идеи, что если ты бисексуален, у тебя обязательно будут множественные отношения. Но также я думаю, Церковь должна принять, что время традиционной семьи, состоящей из мужчины и женщины, двух и четырех десятых ребенка и машины Volvo, давным-давно прошло. Проблема идеи, что нужно “просто держаться гетеросексуальной стороны”, в том, что гетеросексуальный брак по-прежнему ставится выше, чем гомосексуальный, даже если признается брачное равноправие. У нас все еще есть эта иерархия сексуальностей. Мы знаем, что большинство животных бисексуальны. Мы знаем, что в античности гомосексуальные связи между мужчинами и между женщинами были широко распространены. И это просто бессмысленно говорить, это бисексуальность — это какая-то современная западная идея. Это всегда существовало и всегда было тем, что подавлялось.
“Люди сложны, и это и есть мое программное заявление”
— У ЛГ-сообщества и у Т-сообщества есть “основные идеи”, которые являются предметом борьбы. У ЛГ-сообщества это — брачное равноправие, у транс-сообщества разные идеи в разных странах, но в целом это требование признания гендерной идентичности. Есть ли такая основная идея у би-сообщества?
— Я думаю, не в сообществе би-верующих, потому что в Церкви не говорят о бисексуальности и сложно вообще сформировать сообщество. Мне приходилось специально искать бисексуальных христиан для своего исследования, хотя у меня хорошие связи, и я их нашла. Если транс-сообщество достаточно мобилизовано, то би-сообщество очень разрозненно.
Но я думаю, у нас есть послание, и оно состоит в том, что люди сложны, и надо перестать мыслить категориями “one-size-fits-all” (“один размер подходит всем” (англ.), синоним шаблонного подхода). Я слышала, что здесь на Форуме на женской — не лесбийской! — преконференции все разговоры шли о том, каково взрослеть, будучи лесбиянкой, какие книги повлияли на участниц как на лесбиянок, и так далее. И три участницы покинули встречу, потому что они не лесбиянки. Я сама не езжу на женские преконференции, в основном потому, что у меня мало времени из-за работы, но также и потому, что я не чувствую себя одной из цисгендерных лесбиянок, я чувствую себя по-другому. В каком-то смысле я лучше себя чувствую среди мужчин, что интересно. Мне не хочется одеваться так, как одеваются большинство лесбиянок, и я не чувствую себя частью этого сообщества. Я долго жила в очень гетеросексуальном окружении, водила детей в школу, не была до конца свободна в самовыражении, и я окружена людьми, чья жизнь гораздо сложнее. И мое послание не такое простое, как идея брачного равноправия, оно звучит примерно так: освобождая себя, не начинайте угнетать друг друга, не начинайте горизонтальное угнетение. Я верю, что некоторые люди рождаются с определенной сексуальной ориентацией, а некоторые, возможно, нет, и их жизненные обстоятельства делают что-то наилучшим выбором для них. И моя миссия как бисексуального человека, возможно, очень постмодернистская, и состоит в том, чтобы деконструировать все эти жестко фиксированные идеи, потому что они вредны. Я думаю, это по-настоящему опасно, когда мы начинаем радоваться тому, что мы достигли брачного равноправия и теперь можем быть такими уютными женатыми парочками с одинаковыми домашними носками “для нее и для нее”. Мы не за это боролись так долго! Я думаю, мы приходим в этот мир в одиночестве и уходим в одиночестве, и мы должны быть способны функционировать как самостоятельная единица. Для меня идея, что мы “находим себя в другом” — это измена. Я не думаю, что существуют какие-то идеальные “родственные души”. Мы же не поступаем так, например, с машинами, не ищем свою идеальную машину четыре года, чтобы потом купить Volvo, пригласить всех это отпраздновать и выкладывать бесконечные фоточки с этой машиной в Фейсбуке? Так и с отношениями: мы находим кого-то, у нас достаточно много общего, и это работает. И мы можем представить, что могли бы провести свою жизнь вместе. Но вся эта продвигаемая идея об идеальной родственной душе, прекрасном человеке — который при этом отлично ремонтирует машину… Кто этот идеальный человек? И после этого мы страдаем от супружеской неверности. Для меня пытаться найти “всё” друг в друге не очень хорошо. И то, что меня волнует в кампании за брачное равноправие, что она увековечивает идею, что мы можем поместить людей в жесткие категории, и это уже принесло определенный вред би- и транс-сообществу.
— Скажите, думаете ли вы, что идея “born this way” (“такими родились”, идея о врожденной сексуальной ориентации или гендерной идентичности) однозначно вредна, или все-таки она принесла пользу на определенном этапе?
— Я не отрицаю, что какие-то люди “такими родились”. Но я думаю, этому нет однозначных доказательств. Мы думаем, что люди такими рождаются, но мы не знаем наверняка. И, например, моя дочь сейчас кажется очень гетеросексуальной, но я не хочу, чтобы она ходила и говорила: да, я однозначно гетеросексуальна, я такой родилась. Потому что это будет означать, что твоя сексуальность зафиксирована и ты уже не можешь никуда “сбежать”. Ты можешь чувствовать, что ты родился геем, но в какой-то момент твоей жизни что-то изменится. То есть я думаю, что какие-то люди действительно “такими родились” — на самом деле, я думаю, большинство людей, но не все. И когда мы запираем коробочки с сексуальной ориентацией друг друга, мы можем оказывать на кого-то давление, чтобы они оставались в своей коробочке. И хотя я уже была много лет замужем и теперь чувствую себя гораздо лучше, будучи в отношениях с женщиной, даже про себя я не знаю наверняка, что произойдет в будущем, потому что только Бог это знает, не мы. Мы можем разойтись, а в моей жизни может появиться какой-то мужчина — я не думаю, что это произойдет, но я не знаю. Поэтому я думаю, что нам надо остерегаться того, чтобы запирать людей в коробочки. Когда мы говорим о том, что мы “такими родились”, это может быть сильным инструментом социальной политики, но это также может вынудить людей запереть самого себя в коробочке. И я не уверена, что это то, что психологически полезно с собой делать. Я не хочу знать, как будет выглядеть моя жизнь до самого ее конца, я хочу быть открытой для Духа Святого, двигаясь в том направлении, куда Он меня поведет. Сейчас я нашла чудесную женщину, все хорошо, хотя не идеально, это работает, по большей части. Но я не могу предсказывать будущее. И как бисексуальная персона я хотела бы поднимать дискуссии такой глубины и интеллектуального уровня. Как я уже говорила, люди сложны, и их жизни и их любовь тоже сложны, и это, вероятно, и есть мое программное заявление. Именно это привносит бисексуальность: подождите минутку, всё не так просто. Она, вместе с пансексуальностью, бросает вызов всем застывшим идеям, которых в ЛГБТ-сообществе едва ли не больше, чем вовне.
Еще на эту тему:
Следите за нашими новостями!
Наша группа VK
Наша группа в Facebook