В первый день осени в Торонто холодно и льет проливной дождь, но погода не останавливает мусульман, которые собираются в Мечети единства — импровизированном молитвенном пространстве в женском медицинском центре. В эту мечеть ходят ЛГБТ-мусульмане, недавно иммигрировавшие в Канаду, молодые ЛГБТ-мусульмане, родившиеся в этой стране, люди, недавно принявшие ислам и союзники. Многие присутствующие смогли найти свое сообщество только здесь: кого-то отвергают в их странах за сексуальную ориентацию и гендерную идентичность, на кого-то косо смотрят в ЛГБТ-сообществе в Канаде.
После молитвы все рассказывают, о чем бы они хотели помолиться в этот день. Люди сидят в кругу и греются чаем, который дают на молитве. Этот разговор — возможность поделиться тем, в чем нужна поддержка: как помогать близким; как получить статус беженца; как сдать экзамены. Центральная фигура на встречах — Эль-Фарук Хаки (El-Farouk Khaki), один из основателей мечети. После того, как молитва закончена, и большинство собирается уходить, трое ЛГБТ-мусульман собираются поговорить с открытым геем-имамом, юристом и правозащитником.
Эль-Фарук Хаки — поддерживающая отцовская фигура, к которой обращаются молодые ЛГБТ-мусульмане. В своих проповедях он не перечисляет, что можно, а что нельзя. Вместо этого он говорит о заботе о себе, об исцелении — эти темы важны для членов общины, большинство которых было травмировано отвержением семьи и обычных мечетей. Одна из подошедших к Эль-Фаруку рассказывает о халяльном лаке для ногтей, который она использует. Некоторые бренды начали выпускать лак, который пропускает воду, специально для мусульманок — обычный не позволяет им совершать ритуальное очищение перед молитвой.
Хаки интересуется тем, нужен ли такой лак на самом деле: «Разве твои ногти грязные, когда ты наносишь лак? Вряд ли кто-нибудь стал бы красить лаком грязные ногти».
В Мечети единства все можно обсуждать, со всем можно спорить. Здесь поощряются разговоры о личном религиозном опыте. Личный опыт самого Хаки вполне объясняет, почему он решил создать мечеть, которая стала бы безопасным пространством для всех, кто чувствует себя незащищенно: он вырос в Танзании, где был одним из немногих людей с коричневой кожей в черном большинстве. После этого он переехал с семьей в Канаду. Он везде чувствовал себя меньшинством. Родители Хаки выросли в шиитском сообществе, но когда Хаки был ребенком, стали суннитами — в итоге сам он чувствует себя чужим и в том, и в другом направлении. Он пытался быть суннитом, но понял, что это не соответствует его отношениям с исламом.
«Мне кажется, это понимают многие люди, особенно новообращенные, — объясняет Хаки. — Пророк Мухаммед не был суннитом, не был шиитом. Эти слова ничего не значат для меня».
Хаки со скепсисом относится к строгим ритуалам вроде чтения Корана или молитвы, которые обязательны в большинстве мечетей, при этом значение этих ритуалов не осмысляется. В Мечети единства уникальный подход к молитве: в традиционных мечетях женщины и мужчины молятся раздельно, но здесь все сидят вместе.
Сразу можно заметить, что люди в Мечети единства одеты совершенно как угодно: некоторые мусульманки носят хиджабы, другие покрыты татуировками и молятся с непокрытой головой.
«Хороший имам не будет низводить духовную идентичность человека к одежде, — говорит Хаки. — Моя главная роль — это душепопечительство. Все остальное — это ритуал, а ритуал не имеет смысла сам по себе. Действительно ли страх — это все, что нужно общине? Что насчет целостности и любви? Это и есть главная роль религиозной общины».
Возможно, фокус на здоровье и духовном благополучии общины — это то, что привлекает союзников, которым нравится идентифицировать себя с мечетью, в которой рады всем.
«Мечеть берет на себя эту роль, потому что мир отказывается от нее. Недостаточно просто сказать, что «ислам» переводится как «мир». Люди просто пытаются успокоить себя. Если бы ислам значил мир, то полтора миллиарда мусульман изменили бы планету к лучшему. Но они не делают этого», — говорит Хаки.
Необходимость самоанализа и размышлений о том, насколько мечети удовлетворяют нуждам общин — то, о чем задумался Хаки вместе с многими другими ЛГБТ-мусульманами, которые давали интервью в первые недели после Орландо.
«Я не хочу быть единственным, — говорит он, имея в виду отсутствие ЛГБТ-мусульман в СМИ. — Хорошо, что нас на самом деле миллионы».
По материалам Advocate от 18 января 2017 года
Подготовлено специально для Nuntiare.org
Еще на эту тему:
- Аамина Кхан. Перестаньте просить меня отказаться от ислама
- Тайные мечети открывают двери ЛГБТ-мусульманам
Следите за нашими новостями!