Переход российской медицины на международную классификацию болезней (МКБ-10) требует уточнения не только некоторых философско-мировоззренческих, но и терминологических вопросов. Один из таких вопросов — соотношение понятий «пол» и «гендер».
«Пол» — одна из самых сложных и многозначных научных категорий. В самом общем виде это слово обозначает совокупность взаимно контрастирующих генеративных (от лат. genero — рождаю, произвожу) и связанных с ними признаков. Однако эти признаки неодинаковы у разных видов и подразумевают не только репродуктивные свойства, но и весь спектр полового диморфизма, то есть расхождение анатомических, физиологических, психических и поведенческих черт особей данного вида в зависимости от пола. При этом одни половые различия являются контрастирующими, взаимоисключающими, а другие — количественными, допускающими многочисленные индивидуальные вариации.
Долгое время половая принадлежность индивида казалась унитарной и однозначной. Однако в ХХ в. выяснилось, что пол — сложная многоуровневая система, элементы которой формируются разновременно, на разных стадиях индивидуального развития, онтогенеза. Отсюда — расчленение категории пола на ряд более дробных понятий: генетический пол, хромосомный пол, гонадный пол, внутренний и внешний морфологический пол, репродуктивный пол и т.д. После рождения ребенка биологические факторы половой дифференцировки дополняются социальными: на основании генитальной внешности новорожденного определяется его гражданский (паспортный, акушерский или аскриптивный, т. е. приписанный) пол, в соответствии с которым ребенка воспитывают (пол воспитания), и т.д. Все эти обстоятельства накладываются на жизненный опыт ребенка и его образ Я, в результате чего формируется окончательная половая и сексуальная идентичность взрослого человека. Одни ее аспекты заданы биологически, а другие зависят от культуры и воспитания (половая социализация), причем они могут расходиться другом.
Тем более не сводятся к биологии различия в социальном поведении мужчин и женщин. В первые два десятилетия ХХ в. немногочисленные исследования психологических особенностей мужчин и женщин обычно подводили под рубрику «психологии пола» (psychology of sex), причем «пол» зачастую отождествляли с сексуальностью. В 1930-60-е гг. «психологию пола» сменила «психология половых различий» (sex differences); эти различия уже не сводили к сексуальности, но большей частью считали врожденными, данными природой. В конце 1970-х годов, по мере того, как круг исследуемых психических явлений расширялся, а биологический детерминизм ослабевал, этот термин сменился более мягким — «различия, связанные с полом» (sex related differences), причем предполагалось, что эти различия могут вообще не иметь биологической подосновы (Jacklin, 1992).
Соответственно менялись представления о мужских и женских качествах, а также способы их измерения. В репродуктивном процессе (продолжение рода) мужчина и женщина выступают как противоположные, альтернативные, взаимоисключающие и взаимодополнительные начала. Многие другие различия выглядят менее определенными, изменчивыми, даже факультативными. Конкретные мужчины и женщины бывают разными и по своему физическому облику, и по своим психическим свойствам, и по своим интересам и занятиям, а наши нормативные представления о «мужественности» (маскулинности) и «женственности» (фемининности), хотя и отражают некие реалии, в целом являются не чем иным, как стереотипами общественного сознания. С появлением в 1930-х годах специальных психологических тестов для измерения маскулинности и фемининности эта проблема стала особенно острой, причем выяснились три важных обстоятельства.
Во-первых, конкретные мужчины и женщины обладают разными степенями маскулинности и фемининности. Они могут быть более или менее маскулинными, фемининными или андрогинными, сочетающими в себе мужские и женские свойства.
Во-вторых, мужские и женские свойства многогранны и многомерны. «Мужское» телосложение может сочетаться с «женскими» интересами и чувствами, и наоборот, причем многое зависит от ситуации и сферы деятельности (деловая женщина может быть нежной в постели и агрессивной в бизнесе).
В-третьих, наши представления о маскулинности и фемининности, как и измеряющие их психологические тесты, покоятся не на строгих аналитических теориях, а на житейском здравом смысле и повседневном опыте: мы называем какие-то черты или свойства фемининными просто потому, что в доступном нам эмпирическом материале их чаще или сильнее проявляли женщины. Но это может зависеть не от биологии, а от среды и воспитания. Происходящие на наших глазах изменения в социальном положении женщин и мужчин подорвали многие привычные стереотипы, побуждая рассматривать эти различия и вариации не как патологические извращения (перверсии) или нежелательные отклонения (девиации) от подразумеваемой нормы, а как нормальные, естественные и даже необходимые.
В том же направлении развивались общественные науки, прежде всего — социология и антропология (подробный анализ историко-антропологических данных см. Кон, 2003).
Усложнение проблематики потребовало от науки терминологических уточнений. В 1960-70-х годах социальные и психологические аспекты взаимоотношений между мужчинами и женщинами описывались в таких понятиях как «половая роль», «полоролевые ожидания», «половая идентичность». Эти термины ясно говорили, что речь идет не о природных, а о социальных, интерактивных отношениях, нормах и т.д. Но прилагательное «половой» несло за собой длинный шлейф нежелательных значений и ассоциаций. Во-первых, слово «пол» и его производные обычно ассоциируются с сексуальностью, хотя многие, даже явно биологические, процессы и отношения с ней не связаны («секс» как фенотип и как деятельность — явления совершенно разные). Во-вторых, эта терминология вольно или невольно предполагает, что социокультурные различия между мужчинами и женщинами — только надстройка, форма проявления или способ оформления фундаментальных, базовых, универсальных различий, обусловленных половым диморфизмом («анатомия — это судьба»).
Чтобы избавиться от этих ассоциаций и преодолеть биологический редукционизм, ученые ввели в науку понятие гендер ( английское gender, от лат. gens — род). В английском языке это слово обозначает грамматический род, который с полом не имеет ничего общего. В некоторых языках, например в грузинском, грамматического рода нет вовсе. В других языках (например, в английском) эта категория применяется только к одушевленным существам. В третьих, как в русском, наряду с мужским и женским, существует средний род. Грамматический род слова и пол обозначаемого им существа часто не совпадают. Немецкое слово «das Weib» (женщина) — среднего рода; во многих африканских языках слово «корова» — мужского рода и т. д.
Вопреки распространенному представлению, слово «гендер» заимствовали из грамматики и ввели в науки о поведении вовсе не американские феминистки, а выдающийся сексолог Джон Мани, которому при изучении гермафродитизма и трансексуализма потребовалось разграничить, так сказать, общеполовые свойства, пол как фенотип, от сексуально-генитальных, сексуально-эротических и сексуально-прокреативных качеств (Money, 1955). Затем оно было подхвачено социологами и юристами. При этом оно всегда было и остается многозначным.
В психологии и сексологии гендер употребляется в широком смысле, подразумевая любые психические или поведенческие свойства, ассоциирующиеся с маскулинностью и фемининностью и предположительно отличающие мужчин от женщин (раньше их называли половыми свойствами или различиями).
В общественных науках и особенно в феминизме «гендер» приобрел более узкое значение, обозначая «социальный пол», т.е. социально детерминированные роли, идентичности и сферы деятельности мужчин и женщин, зависящие не от биологических половых различий, а от социальной организации общества. Центральное место в гендерных исследованиях занимает проблема социального неравенства мужчин и женщин. Такое ограничение термина вполне оправдано. Тот факт, что в Англии, Швеции и Индии женщины занимали премьерские посты, а в постсоветском российском парламенте их кот наплакал, не вытекает ни из полового диморфизма, ни из репродуктивной биологии. Так же, как и происходящие на наших глазах мировые сдвиги в гендерном разделении труда.
Категория «гендер» употребляется и в российском обществоведении, включая систему образования. В соответствии с указаниями Комиссии по вопросам положения женщин в Российской Федерации при Правительстве РФ от 22 января 2003 года «Об освещении гендерных вопросов в системе образования», Министерство образования 17-10-2003 опубликовало официальные рекомендации по изучению основ гендерных знаний в системе образования. Приказ предусматривает введение в образовательные программы повышения квалификации и профессиональной переподготовки управленческих кадров, преподавателей и учителей специальные курсы по изучению основ гендерных знаний, гендерной политике, методов гендерного подхода в управлении образовательными процессами. Для преподавателей высших учебных заведений предлагается ввести общетеоретические курсы «Основы гендерной теории» и «Теория и методология гендерных исследований». Очень своевременные рекомендации! Однако биомедицинские дисциплины, как и понятия «пол» и «сексуальность», в приказе не упоминаются, а бесполый гендер — такая же нелепость, как внесоциальная сексуальность. Боюсь, что министерский реверанс в сторону женщин только усилит междисциплинарную разобщенность и путаницу в массовом сознании.
Разумеется, дело не в словах. Научная терминология еще не устоялась. Слова «гендер» и «пол» и их производные часто употребляются учеными как синонимы. Так поступает, например, крупнейший в мире специалист по психологии половых различий Элинор Маккоби (Мaccoby, 1998). Вместе с тем их разграничение не лишено смысла.
По образному выражению американского антрополога Кэтрин Марч, пол относится к гендеру как свет к цвету. Пол и свет — естественные физические явления, допускающие объективное измерение. Гендер и цвет — исторические, культурно обусловленные категории, с помощью которых люди группируют определенные свойства, придавая им символическое значение. Хотя физиология восприятия света у людей более или менее одинакова, одни культуры и языки терминологически различают только два или три, а другие — несколько десятков и даже сотен цветов. Это имеет свои социальные причины и следствия (Bem, 1995).
Сохраняются и дисциплинарные различия. Психологи и сексологи, говоря о гендерных свойствах и отношениях, как правило, обсуждают черты и особенности индивидов, тогда как социологи и антропологи говорят о гендерном порядке, гендерной стратификации общества, гендерном разделении труда и прочих социальных функций, гендерных отношениях власти и т.д. Это далеко не одно и то же, так что нужно всегда обращать внимание на контекст.
Уточнению подвергается и медицинская терминология. МКБ-10 говорит не о расстройстве половой идентичности (РПИ), как это выглядит в русском переводе, а о расстройстве гендерной идентичности (gender identity disorder) — РГИ. Поскольку гендер — не природная данность, а социальный конструкт, он предполагает самосознание и самоопределение. «Гендерная идентичность определяет степень, в которой каждый индивид идентифицирует себя в качестве мужчины, женщины или некоего сочетания того и другого. Это внутренняя структура, создаваемая в процессе развития, которая позволяет индивиду организовать образ Я и социально функционировать в соответствии с ее / его воспринимаемым полом и гендером. Гендерная идентичность определяет то, как индивид переживает свой гендер, и способствует чувству индивидуальной тождественности, уникальности и принадлежности» (PAHO/WHO, 2000) Она не дается индивиду автоматически, при рождении, а вырабатывается в результате сложного взаимодействия его природных задатков и соответствующей социализации, «типизации» или «кодирования». Активным участником этого процесса является сам субъект, который принимает или отвергает предлагаемые ему роли и модели поведения, вплоть «перекодирования» или «переустановки» гендерной идентичности.
Иногда слово «идентичность» даже заменяют словом «идентификация», что вовсе неверно, потому что первый термин обозначает структуру, а второй — процесс. Слово «идентичность», в связи с теорией Э. Эриксона, употребляется в отечественной психологической и социологической литературе по меньшей мере с 1978 г. (Кон, 1978), а может быть и раньше.
О «съемности» гендерной идентичности говорят и этнографические данные: многие культуры не только признают наличие людей «третьего пола», но и создают для них специальные социальные ниши и идентичности (Herdt, 1994).
Чтобы описать эти сложные процессы, нужны дополнительные научные категории.
Гендерная роль обозначает нормативные предписания и ожидания, которые соответствующая культура предъявляет к «правильному» мужскому или женскому поведению и которые служат критерием оценки маскулинности / фемининности ребенка или взрослого. Гендерные роли и, тем более, ориентированное на них поведение не обязательно бывают однозначными. В них всегда присутствуют элементы игры, театрализованного представления. Взаимодействуя с другими людьми, индивид предъявляет им определенный имидж, «изображает» мужчину, женщину или существо неопределенного пола, используя при этом одежду, жесты, манеру речи. Это обозначается такими терминами как «гендерный дисплей», «делание гендера», «гендерный перформанс». Эти явления подробно описываются в феминистской литературе (Введение в гендерные исследования, 2001; Берн, 2001), но первоначально, еще в 1960-х годах, они были обнаружены и описаны социологами (Э. Гофман), в том числе — при изучении гендерной дисфории (Х. Гарфинкель). Грани между дисциплинами в этой области значительно более подвижны, чем думают узкие специалисты, не задумывающиеся о происхождении собственной терминологии и не подозревающие о том, что говорят прозой. За новой терминологией стоит повышенное внимание не только к социальным факторам, но и к индивидуально- психологическим особенностям и самосознанию субъекта, которые вульгарный биологизм, как и вульгарный социологизм, одинаково склонны недооценивать.
Употребление терминов «пол» и «гендер» часто зависит от контекста. При обсуждении биологических процессов и видовых свойств, вполне уместно говорить о поле и половом диморфизме. Напротив, выражение «половой диморфизм родительских стратегий воспитания» воспринимается психологом или антропологом как некорректное (оно молчаливо подразумевает, что различия отцовского и материнского поведения обусловлены биологически, что противоречит кросс-культурным данным).
Методологически важно содержащееся в МКБ-10 указание на наличие смешанных, переходных форм от мужского к женскому. В рамках репродуктивной биологии существует только два пола. Однако, если определять половую принадлежность по строению гениталий (именно так определяется пол новорожденного), то можно говорить о пяти полах: 1) обладатели женских гениталий — женщины, 2) обладатели мужских гениталий — мужчины, 3) обладатели смешанных гениталий — гермафродиты (гермы), 4) обладатели преимущественно женских, но с мужскими элементами, гениталий — фемининные псевдогермафродиты (фермы) и 5) обладатели преимущественно мужских, но с женскими элементами, гениталий — маскулинные псевдогермафродиты (мермы) (Fausto-Sterling, 1993). Если же взять за основу не строение гениталий, а направленность сексуального желания, получаются 5 типов гендерной идентичности: 1) мужской, 2) женский, 3)мужской-гомосексуальный, 4) женский-гомосексуальный и 5) транссексуальный. С точки зрения репродуктивной биологии эта классификация, «уравнивающая» сексуальные меньшинства с «нормальными» мужчинами и женщинами, кажется нелепой (Белкин, 2000). Но за ней стоят реальные проблемы.
Любое поведение человека, в том числе репродуктивное и сексуальное, так или иначе связано с его самосознанием и гендерной идентичностью. Не случайно так усложнилась в последние годы классификация форм РГИ и гендерной дисфории. И коль скоро мы не можем при этом игнорировать самосознание субъекта, термин «гендер» кажется более эвристичным, нежели «пол», хотя никто не отрицает влияния соответствующих генетических, гормональных и иных биологических факторов.
Уточнение научной терминологии — дело тонкое. Сам по себе новый термин не дает нового знания и порой даже создает опасную иллюзию его прироста. Однако он повышает нашу чувствительность к ранее не замечавшимся нюансам. Поэтому процесс дифференциации научных понятий не следует идеологизировать. В этом повинны не только некоторые феминистки, игнорирующие данные эмпирической психологии.
Сексопатолог М.М.Бейлькин (2003) придумал якобы «американское» (фактически нигде не существующее!) понятие «гендерного пола», противопоставив ему якобы «отечественные» (фактически — тоже американские, только более старые и привычные) понятия «полового самосознания», «полоролевого поведения» и т.д. Так же вольно поступает он и с другими научными понятиями. Например, «демедикализацию гомосексуальности» он трактует как «отлучение врачей… от лечения гомосексуалов» (Бейлькин М.М., Ковальчук А.В., 2002). На самом деле слово «демедикализация» означает лишь то, что гомосексуальность, как и сексуальность в целом, перестала быть исключительно медицинской проблемой. За этим, как и за гендерными отношениями, стоит вопрос о власти. Пока гомосексуальность считалась «грехом», судьбу ее носителей вершили священники, когда она стала «преступлением», власть перешла в руки полицейских, а когда ее назвали «болезнью» — в руки врачей. В демократическом обществе, где гомосексуальность секуляризирована, декриминализирована и демедикализирована, геям одинаково безразлично, что о них думают священники, юристы и врачи. Врач может и должен лечить геев, евреев и «лиц кавказской национальности». Но только от болезней. Ни гомосексуальность, ни еврейство, ни «кавказская национальность» таковыми не являются, «лечить» их берутся либо гомофобы, антисемиты и ксенофобы, либо просто малограмотные люди. Это — важнейший методологический принцип МКБ-10 и всей современной медицины.
А начали мы с терминологических тонкостей…
Литература
1. Бейлькин М. Достоинства и недостатки учения о «гендерном поле» // Конференция «Социальные и клинические проблемы сексологии и сексопатологии». Москва. 29-30 мая 2003
2. Бейлькин М.М., Ковальчук А.В. Системный анализ в клинике девиаций.// «Социальные и клинические проблемы сексологии и сексопатологии». Материалы международной конференции. М., 2002, с.116-17
3. Белкин А. И. Третийпол. М. Олимп, 2000
4. Берн Ш. Гендерная психология. СПб:»Прайм-ЕВРОЗНАК», 2001
5. Введение в гендерные исследования. Части 1 и 2. СПб,: Алетейя, 2001
6. Кон И.С. Открытие Я. М.: Политиздат 1978
7. Кон И.С. Ребенок и общество. Учебное пособие. М. Academia 2003
8. Рекомендация Министерства образования РФ по изучению основ гендерных знаний в системе образования 17-10-2003 Информ. листок ИЦ НЖФ #39
9. Bem S.L. Dismantling gender polarization and compulsory heterosexuality: should we turn the volume down or up? // Journal of Sex Research., 1995 Vol. 32 (4):329-334
10. Fausto-Sterling A. The five sexes: Why male and female are not enough.// The Sciences, 1993. 33 (2):19-24.
11. Herdt G. ed. Third Sex, Third Gender: Beyond Sexual Dimorphism in Culture and History. NY: Zone Books, 1994.
12. Jacklin, C. N.. The Psychology of Gender. 4 vols. NY: An Elgar Reference Collection, 1992
13. Maccoby E.E. The Two Sexes. Growing Up Apart, Coming Together Cambridge, Mass. : Belknap Press, 1998
14. Money J. Linguistic resources and psychodynamic theory //British Journal of Medical Sexology, 1955, vol.20, pp.264-266
15. PAHO/WHO. Promotion of sexual health: recommendations for action. Proceedings of a regional consultation convened by the PAHO/WHO in collaboration with the World Association for Sexology (WAS) in Antigua Guatemala, May 19-22, 2000
16. Zucker K.F. Gender Identity Disorder// Child and Adolescent Psychiatry. Ed. by M. Rutter and E. Taylor. 4th ed. Oxford: Blackwell, 2002, pp.737-753
Источник: © Кон И.С.