Разница между учащимися духовного ВУЗа — Института теологии БГУ — и светским студенчеством, пусть и не принципиальная, но есть. С одной стороны, в бурной сегодняшней жизни все перемешалось, и какой-либо изолированности между разными кругами одного поколения давно не существует. Но если приглядеться внимательно, то в той степени, в которой «технари» всегда отличаются от «гуманитариев», а «специалисты» от «технарей», разница есть. Но не более того. Поэтому, странно, что патриарх Кирилл не учел такого обстоятельства, когда избирал тон и расставлял акценты своего выступления в концертном зале Витебска, собравшего многотысячную аудиторию молодежи. Подобные шоу всегда проводятся по тщательно продуманному сценарию, несмотря на то, что сами ораторы – политики, деятели культуры или, как в данном случае, религиозные лидеры — стараются придавать им видимость задушевной или, как минимум, откровенной беседы. Только сегодняшнюю аудиторию – в более широком смысле всю общественную — теперь уже нельзя заставить поверить в то, что эти мероприятия не несут на себе «специальной» — пропагандистской, идеологической — нагрузки. Да и глупо было бы убеждать, что они затеваются только потому, что тот или иной знаковый персонаж решил «поговорить» с глазу на глаз с несколькими тысячами человек, что охватило его вдруг такое непреодолимое желание, а тут вдруг подвернулось немного свободного времени.
Рабочие поездки представительных персон, конечно, в определенной степени всегда подчиняются регламенту «протокола», то есть навязываемого извне мероприятия, но и в таком случае остаются популистскими. На примере выступления в Витебске хорошо чувствуется, что присутствовали оба названных фактора. Но это как раз и позволяет предположить, что представления патриарха о разнице между двумя аудиториями – «духовной» и сугубо светской, — как случается часто у отягощенных высоким статусом разного рода руководителей, гораздо наивнее, чем им полагалось бы быть. Только так и можно было бы объяснить то обстоятельство, что получая достаточно банальные, но конкретные вопросы, Кирилл отвечал на них либо такими же банальностями («героем страны не может быть прагматичный политик и жесткий деятель, тиран, как это было, допустим, в случае с Иваном Грозным»; «чтобы напасть на соседей, употребить силу для достижения своих идеологических, политических, экономических целей, нужно быть зверем»; «Зло существует в мире, и нередко в это зло вовлекаются и страны, и народы» и т.п.); либо изящно уходил от ответа, как случилось это с вопросом об отношении Грузинской православной церкви к провокации на Абхазо-Грузинской границе («Церкви — это единственная нить, соединяющая по-настоящему две страны. Конечно, народы соединены общей верой, смешанными браками, общностью культуры, традициями, а вот государства оказались разделены. Так вот, усилия, которые предпринимают две Церкви, направлены на то, чтобы преодолеть последствия этой страшной катастрофы, когда одни православные люди стали стрелять в других православных людей»); либо использовал ответ в качестве предлога для проповеди исключительности своей конфессии, принадлежность к которой, по его словам, только и формирует в людях настоящую нравственность и истинное понимание свободы.
Преподносилось все это студентам, аспирантам и преподавателям высшей школы Беларуси в том безотказном формате упрощенно-назидательного повествования, который вполне пригоден к использованию в любом «Мухосранске». Но подобная недооценка церковными иерархами светских слушателей, имеющих на постсоветском пространстве в основном очень приблизительные знания о религии, сегодня может становиться причиной неприятных сюрпризов. Тут могут оказаться бесполезными даже полагающиеся при этом цитаты, выдранные из контекста Священного Писания.
Например, ответ на вопрос о том, можно ли не допустить повторения мировой войны, Кирилл начинает с осуждения… идеи свободы и попыток установления международных гарантий мира и безопасности.
«Под знаком свободы мы раскрепощаем в себе инстинкты, — говорит патриарх, — зверя раскрепощаем, но одновременно стараемся путем некоего законодательства обеспечить международный мир. И говорим: безопасность, безопасность. Как в Священном Писании сказано: когда будут говорить «безопасность», тогда и наступит напасть (см. 1 Фес. 5:3).Потому что словами и, даже, письменными договорами невозможно установить вечный мир — до тех пор, пока зло остается в сердце человека».
О желательности высокого нравственного уровня людей, когда сама мысль о войне стала бы восприниматься с отвращением, патриарх говорит абсолютно верно. Но что же соседствует с этим постулатом, что проникает вместе с этой бесспорно позитивной идеей в мозги слушателям?
Увы, но прямо противоположное! Потому что, используя крайне вульгарное и неверное представление о свободе, как «раскрепощении инстинктов», и указывая на бессмысленность международной миротворческой деятельности, Кирилл оставляет вопрос без прямого ответа. Зато ссылка на священный текст предназначена помочь слушателю самому «угадать» сразу две вещи: 1) ответы на все вопросы есть лишь в Святом писании; 2)попытки создания каких-либо гарантий безопасности — не только пустое, но и вредное дело, так как они приближают катастрофу.
Не рассматривая подробно признаки нейро-лингвистического воздействия на сознание в приведенном пропагандистском приеме, обратимся к фразе, откуда выдернут самый действенный «аргумент». В 1-ом послании Павла к Фессалоникийцам о бдительности в виду возможной угрозы конца света изложено буквально следующее: «О временах же и сроках нет нужды писать к вам, братия, ибо сами вы достоверно знаете, что день Господень так придет, как тать ночью. Ибо, когда будут говорить: «мир и безопасность «, тогда внезапно постигнет их пагуба… Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать. Ибо все вы — сыны света и сыны дня: мы — не [сыны] ночи, ни тьмы. Итак, не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться».
Смысл цитаты достаточно понятен и заключает в себе совет всегда быть готовыми к наихудшему повороту событий, но не оставлять при этом заботы о своем будущем. То есть, все то же, к чему апеллировал патриарх Кирилл с точностью до «строго наоборот» — апостол-то, оказывается, к заботе о безопасности, вон, когда еще призывал! Но в таком случае получается, что разуверяющие нас в важности заботы о ней попадают с позиции Нового Завета в разряд «прочих»?
На этом фоне интересными представляются и рассуждения высокопоставленного церковно-государственного деятеля об источниках нравственности. «Воспитание внутреннего человека, — по его словам, — это задача, связанная не только с личным счастьем, личным благополучием. Это то, что связано с судьбой человеческой цивилизации»,- что представляется совершенно верным. Не будет же кто-то спорить с тем, что высокие нравственные критерии в любом сообществе, в том числе и, умозрительно, многомиллионном, будут способствовать всеобщему благополучию. Но вот далее Кирилл снова соскальзывает с озвученной неоспоримой истины на путь идеологических спекуляций. «Сегодня вопросы нравственности — это не личные вопросы, как нас пытаются в этом убедить, в том числе, западноевропейской либеральной философской парадигмой, — неожиданно заявляет патриарх. — Это вопросы, которые имеют жизненно важное значение: будет существовать род человеческий или в условиях современного вооружения он существовать не будет. Поэтому нравственное воспитание личности является краеугольным камнем вообще во всех усилиях людей, направленных, в том числе, на обеспечение мира между странами, между народами, мира во всем мире. Ради этого и работает Церковь».
Переводим с языка демагогии на общедоступный и получаем, приблизительно, следующее: «Осознанное личное стремление к нравственности и воспитание ее в себе каждым человеком, важность чего подчеркивают западные либералы (вообще-то, практически все мыслители-гуманисты, включая не либералов — восточных и отечественных), является неэффективным. Вопрос о том, погубит себя человечество или нет, имеет громадную значимость. Поэтому нравственное воспитание, для которого существует РПЦ, и является главным условием того, будет ли мир на земле между людьми и государствами или нет». Проще говоря, мы вас воспитаем, главное — слушайте нас и не думайте ни о чем постороннем.
Не кажется ли это пусть и завуалированным, но уже знакомым? Сравним шутки ради, например, с цитатой из реферата по политологии: «Для коммунистов, считал Ленин, нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата, созидающего новое общество. Политизация морали открывает путь к героизму, сплоченности, самоотверженности части общества, особенно части молодого поколения. Но вместе с тем она сосредотачивает энергию не на человеке, его внутреннем мире и мотивах, а на внешних для человека целях, способствует раздвоению личности, насаждает ложь, терпимость ко лжи, безразличие и даже жестокость к тем, чьи интересы не вписывались в политическую цель».
Чтобы совсем уж не оставалось сомнений в том, что новые формы нынешней идеологической пропаганды, ведущейся клерикалами, наполнены тем же содержанием, процитируем еще один из ответов патриарха Кирилла: «Православие … это образ жизни и, в первую очередь, это система мотивации поступков. Человек, бессмысленно совершающий поступки, называется дураком. <…> Для православного человека должно быть свойственно мотивировать свои поступки своими убеждениями. А это значит, что такой человек должен быть нравственным. <…> Особенно это важно в то время, когда люди достигают возраста, достаточного для того, чтобы вступить в брак. <…> Здесь-то и должна быть христианская мотивация». И т. д.
Не новость, что приверженность любых проповедников тоталитаризма к объявлению своей доктрины единственно верной является знаковой особенностью практически всех абсолютистских режимов и систем. Тут можно было бы вспомнить целый ряд самых разных имен от Нерона или Людовика XIV до Ленина, Мао и Хомейни. Причем, заявляемые ими цели, как правило, бывают крайне позитивны. В самом деле, разве можно не быть солидарными и с патриархом Кириллом, когда он называет войну – злом и адом на земле, любовь – основой семьи, а нравственность – стержнем будущего блага цивилизации? Но, чтобы осознавать сердцем, что именно к этому и желательно стремиться всем людям на Земле, вовсе не нужно быть обладателем такого же высокого интеллекта, как у Кирилла. Вопрос стоит иначе: как этого достичь?
Сторонники гуманизма – верующие и неверующие — одинаково убеждены в том, что для воспитания в себе нравственных навыков человеку необходимы способности к сопереживанию и заботливости по отношению к ближнему. То есть основой для усвоения такого поведения в качестве внутренней нормы являются нравственные достоинства, признаваемые людьми везде, независимо от культур, в условиях которых они живут, и религий, которые исповедуют. Это необходимость говорить и защищать правду, исполнять обещания, быть доброжелательными и честными, верными и благодарными, справедливыми и терпимыми, не добиваться желаемого обманом и насилием, не наносить ущерба другим и т.п. Кроме того, в случае возникновения конфликтогенных ситуаций, стремиться к поиску их мирного разрешения, искать согласия при помощи диалога. Все это составляет стержень нравственной «теории», присутствующей в лучших образцах всех культур человечества, включая современные.
Нравственный человек остается нравственным, а аморальный – аморальным в любом случае, будь он православным, мусульманином, язычником или неверующим ни во что, кроме собственного достоинства. Поэтому, если путей к обретению людьми нравственной директивы жизни предлагается не так же много, как выражений гармонии, красоты и любви в различных культурах человечества, то мы должны быть особо внимательными. Потому что если таким путем кто-то называет один единственный, свой путь, то это — тоталитаризм.
20.10.2009
Источник: Civitas.ru