В подвале нью-йоркской методистской церкви в Гринвич-виллидж спрятано абсолютно нетрадиционное место для молитвы.
Эстетика обычна для часовни: неоготические витражи, статуя, картины из жизни мученика. Услуги, которые предлагает часовня, тоже совершенно обычные: свадьбы, поминальные службы, молитвы. Необычно то, кому она посвящена.
В Храме Оскара Уайльда — проекте художественного дуэта Мак-Дермотт и Мак-Го, состоящего из Дэвида Мак-Дермотта и Питера Мак-Го (David McDermott and Peter McGough) — центральная статуя изображает самого Уайльда, знаменитого писателя англо-ирландского происхождения, чье имя стало синонимом освобождения ЛГБТ.
Серия картин на стенах создана по образцу традиционных христианских стояний Крестного Пути, на которых обычно изображены разные моменты пути Иисуса под тяжестью креста и распятие. В этой часовне на картинах изображены эпизоды из судебного процесса над Уайльдом, которого обвинили в «грубой непристойности» (то есть в гомосексуальности). Он был приговорен к двум годам тюремного заключения. Уайльд изображен на картинах с сияющим нимбом, заимствованным из христианской иконографии.
Храм — одновременно и художественный проект, и ритуальное пространство. Но настоящий ли это храм? Участие в создании дуэта художников, христианские образы, связь с методистской церковью над подвалом — все это показывает, насколько размыты границы искусства, ритуала и религии.
Что делает пространство религиозным?
Храм Оскара Уайльда пытается ответить на этот вопрос.
«Мак-Дермотт часто говорил, что хочет создать собственную религию,»- говорит Мак-Го журналистам.
И хотя Храм Оскара Уайльда технически — не религиозное место, он дает пространство ЛГБТ-людям, которых исключили из традиционных религиозных пространств. Там они могут участвовать в действиях и ритуалах, которые точно можно назвать религиозными.
Здесь они могут размышлять об опыте героев и мучеников собственной истории и традиции. Вслед за Уайльдом они проходят собственные «стояния» — как делают некоторые христиане в более традиционных церквях. Здесь они могут проводить важные ритуалы — от рождения до смерти.
Вместе с Уайльдом здесь изображены Алан Тьюринг, британский первопроходец в области искусственного интеллекта, подвергшийся химической кастрации за ту же «грубую непристойность» в пятидесятых, Харви Милк, первый открытый гей, избранный на государственный пост в Калифорнии и убитый, и Марша Джонсон, черная трансгендерная женщина и активистка, одна из тех, кто начал Стоунволльские бунты в 1969 году. Гости часовни могут сделать пожертвование молодежной программе Нью-йоркского коммьюнити-центра, поставить свечу, оставить запись в книге в память о тех, кто погиб от ВИЧ/СПИДа.
Такое место — еще одно отражение более широко тренда «неочевидно религиозных пространств». Согласно отчету «Гарвардской школы богословия», все больше и больше миллениалов вступают в сообщества, в которых можно совершать ритуалы, но которые не навязывают членам догм и доктрин.
«Это по-настоящему религиозные вещи, — говорит автор исследования, Каспер тер-Кайл (Casper ter Kuile). — Нужно относиться к таким институтам как к местам с возможностями религиозных практик. Это может быть сложно слышать представителям церквей и других деноминаций. Но с другой стороны, это потрясающе».
Храм обозначает себя как пространство ритуала. Через это те, у кого исторически не было доступа к религии, могут присвоить себе религиозный ритуал. С проблемой доступа к религии был знаком и Уайльд, принявший католичество, уже будучи при смерти. Но раньше, в «Тюремной исповеди» (De Profundis) — письме из тюрьмы бывшему любовнику, лорду Альфреду Дугласу — Уайльд пишет о желании «основать орден для тех, кто не в силах уверовать; его можно было бы назвать Братством Лишенных Веры — там священник, в чьем сердце нет мира, совершает перед алтарем, на котором не горит ни одна свеча, причастие хлебом, на котором нет благодати, над чашей, где нет вина.» Он добавляет: » Все на свете, чтобы стать истиной, должно сделаться религией. Агностицизм имеет право на собственные обряды не меньше, чем вера.»
Мак-Дермотт и Мак-Го серьезно относятся к святости храма. Но у них уже возникли проблемы с традиционной религией. Изначально экспозиция должна была открыться в Ирландии, где сейчас живут художники. Но местные жители обеспокоились тем, что проект, заимствующий католическую иконографию, может быть кощунственной «насмешкой над Католической церковью».
Джефф Уэллс (Jeff Wells), пастор Церкви Гринвич-Виллидж, относится к проекту по-другому. Для него это — возможность расширить границы религиозного искусства, а также следовать радикальной инклюзии как миссии церкви. Поэтому церковь и предоставила место группе, которой слишком часто запрещали участвовать в религиозных ритуалах.
Храм «глубоко вписывается в этические идеалы конгрегации», говорит Уэллс. Он также вспоминает историю своего храма: именно в этом здании проходили первые встречи организации, которая сейчас известна как PFLAG («Родители и друзья лесбиянок и геев»). Раньше в нем служили два гея — преподобный Пол М. Абельс (Paul M. Abels) и преподобный каноник Эдвард Иган (Edward Egan), которых изгнали из-за их сексуальной ориентации в 1977 и 1984 году соответственно. Изображение Абельса и Игана тоже есть в храме.
По словам Мак-Го, Уайльд — идеальный «мученик, святой, божество» — противоречивая фигура, человек, не согласившийся отказаться от своей идентичности и пострадавший из-за этого. Мак-Го говорит, что он, как и многие геи, считает себя «сыном Оскара Уайльда», его наследником, от которого отказалась собственная семья: «Они верили, что все равны перед Богом. Кроме одной группы. Меня.»
Теперь храм — возможность продолжить эту родословную, предоставить пространство, вдохновение, а еще — деньги, так нужные ЛГБТ-молодежи. «Я позаимствовал любимую фразу консерваторов: «Подумайте о детях»,» — говорит Мак-Го.
А некоторым ЛГБТ храм дает еще одну возможность: увидеть собственную историю и историю сообщества в религиозном пространстве.
«Католическая иконография не случайно то и дело возникает в искусстве ЛГБТ: она сильна, ее используют долгие века. ЛГБТ-искусство, пусть и не напрямую, заимствует из католического богословия страдания», — говорит Дэн Уолден (Dan Walden), выпускник Университета Мичигана, гей и католик.
Лоренс Гулло (Lawrence Gullo), гей и перформер, следующий языческой традиции, тоже считает, что такое место необходимо: «Почитать предков, историю и культуру важно. Если это можно делать только в церкви, и людям это нравится — хорошо. Я из веры, где абсолютно уместно поклоняться предкам в часовнях и у алтарей. Я прекрасно понимаю эту идею, хотя сам не христианин».
Для создателей храма Уайльд — «предок» более широкой традиции, чем борьба за равноправие ЛГБТ. Они видят его как борца за права на самоопределение и за право защишать собственную идентичность.
«Думаю, Оскар Уайльд выходит за пределы политики идентичности, — говорит Джинджерас, куратор храма. — Он представляет неотъемлемое качество людей — способность бунтовать».
Для Уайльда это, скорее всего, было бы значимо. В тюрьме он много писал о том, что хочет, чтобы его страдание имело смысл: «хотя мне и случалось радоваться мысли, что моим страданиям не будет конца, я не в силах думать о том, что они лишены всякого смысла.»
По материалам Vox от 14 сентября 2017 года
Подготовлено специально для Nuntiare.org
Еще на эту тему:
Следите за нашими новостями!