liberacion1Латинская Америка вошла в современную историю вместе с Кубинской революцией 1959 года. Ее политическая и религиозная эволюция непосред­ственно связана с этим событием.

Независимо от своих внутренних побуждений победа Фиделя Кастро над диктатурой Батисты явилась первой серьезной попыткой освобождения от политической и экономической опеки, навязанной крупнейшими промыш­ленными державами, в частности Соединенными Штатами. Маленькая слаборазвитая страна воспользовалась политическими средствами, чтобы обеспе­чить себе основополагающий выбор: она провозгласила свой полный и целост­ный суверенитет. И именно поэтому Кубинская революция стала символом для всех тех, кто в Латинской Америке… окончательно войдет в современ­ную цивилизацию и освободится от политической зависимости и экономиче­ской слаборазвитости.

Провозглашенные ООН Десятилетием развития 60-е годы стали временем великих иллюзий и обманутых надежд.

С Кеннеди, молодым и энергичным президентом США, началась широкая программа: „дядя Сэм”, то есть США, намеревался оказать финансовую по­мощь своим „племянникам” на юге континента. Это был „Альянс ради про­гресса” — разновидность „плана Маршалла” для Латинской Америки. Несколькими годами позднее выявился изъян: щедрые деньги ,дяди Сэма” оказались бесполезными. Убийство Кеннеди в 1963 году положило конец этому пред­приятию, задуманному как решающее.

Усилившись после политической победы Фиделя Кастро и краха „Альянса ради прогресса”, латиноамериканские прогрессисты разворачивали свое наступ­ление по двум фронтам: революционные преобразования с помощью оружия и   легальные  революционные  преобразования.  Гевара  является примером первой стратегии, Альенде — второй. Их история известна.

Эрнесто Гевара, прозванный Че, попытался перенести кубинский опыт в Боливию. Он погиб в 1967 году, но стал легендой. Имя Че прочно вошло в латиноамериканскую историю. В Колумбии его примеру последовал леген­дарный Камило Торрес — колумбийский священник, пришедший к повстан­цам и убитый во время военных действий. Все прочие попытки развития повстанческого движения одна за другой терпели поражение в различных странах.

Что же касается Сальвадора Альенде, выборного президента Чили, который хотел осуществить „революцию но закону”, то он выражал надежны латиноамериканцев на политическое и экономическое освобож­дение. Чили больше Кубы, и там имелась долговременная традиция демократической стабильности. Таким образом, попытка осуществления социализма по-чилийскипредставляла для континента решающий опыт. Тра­гическая смерть Альенде в его правительственном дворце, разрушенном танками генерала Пиночета 11 сентября 1973 г., окончательно заморозила надежды на политическое и экономическое преобразование Латинской Америки.

Было необходимо напомнить политическую и экономическую обстановку на этом континенте, чтобы яснее обрисовать место церкви и роль, которую она призвана играть.

С течением времени I совместная конференция латиноамериканских епископатов в Рио-де-Жанейро (25 июля — 4 августа 1955 г.) представляется значительным явлением в жизни церкви. Конференция прошла почти что не замеченной, но оттого она не в меньшей степени оказалась выражением цер­ковной оценки проблем каждой страны и каждой религиозной общины в континентальных масштабах. Почти за десять лет до решений Собора и впер­вые в истории церкви епископская конференция собралась для рассмотрения специфических проблем. В ноябре того же года папа Пий XII одобрил созда­ние органа, представляющего епископаты Латинской Америки, — СЕЛАМ (Латиноамериканский епископский совет) .

Иоанн XXIII много раз писал латиноамериканским епископатам, чтобы, образно говоря ,разбудить” их, а также епископатам богатых стран, чтобы попросить их направить священников в Латинскую Америку. Эта политика доброго папы Иоанна оказалась полезной и эффективной.

Пастырское обновление, которому способствовали европейские или американская и канадская церкви, так же как и многочисленные инициати­вы и предприятия, начатые местными церквами, внесло свои вклад в соз­дание живой церкви. Таким образом начали умножаться вперемешку и народ­ные пастырские усилия, и библейские движения, и центры социальных ис­следований, и движения за „осознание”.

Это была эпоха, щедрая на утопии. Для христиан начало 60-х годов тоже было временем безумных надежд. Все живые силы церквей были вовлечены в преобразование континента.

У христиан, которые начали прямую политическую деятельность, сохра­нялись устойчивые иллюзии: они верили, что „согласованность” существует между всеми частями общества и всеми людьми, заинтересованными в изме­нении политических и экономических структур, и что отсюда изменение наконец станет возможным. Нужен был первый удар гонга — военный государ­ственный переворот в Бразилии в 1964 году, — чтобы начали рушиться иллю­зии этих христиан. И с каждым новым ударом уходила очередная иллюзия: Доминиканская Республика в 1965 году, Аргентина — в 1966, Боливия — в 1970, Гондурас и Сальвадор — в 1972, Гватемала, Уругвай и Чили — в 1973, а в 1976 году — снова Аргентина.

Что касается пастырской деятельности церкви, то большое брожение 60-х годов совпадает с эпохой II Ватиканского собора. Деятельность двух латиноамериканских священнослужителей наложила свой отпечаток на рим­скую встречу монсеньора Ларраина, епископа Тальки (Чили), который первым раздал крестьянам земли своей епархии, и монсеньора Эльдера Камары — международного символа: его нет надобности представлять, он был одним из инициаторов создания СЕЛАМ.

В действительности II Ватиканский собор вызвал в Латинской Америке незначительные непосредственные отклики. Такие энциклики Иоанна XXIII, как „Пацем ин террис” и „Матер этмагистра”, имели в свое время более определенное влияние; то же относится и к „Популорум прогрессио” Пав­ла VI.

Но под давлением как религиозных пастырских инициатив, так и всемир­ного соборного обновления понемногу осуществлялась „латиноамериканизация церкви”. Это движение привело в 1968 году к II Генеральной кон­ференции латиноамериканских епископатов в Медельине (Колумбия). Присутствовавший на открытии конференции папа Павел VI одобрил это дви­жение.

Конференцию в Медельине можно считать Собором применительно к Ла­тиноамериканскому континенту. Ее заключительный документ озаглавлен „Церковь и современное преобразование Латинской Америки в свете Собора”. Находящаяся в „обществе, которое живет в состоянии греха”, церковь долж­на играть критическую роль и осуществлять пророческие функции. Прези­дент конференции в Медельине перуанский кардинал Ландасури говорил о необходимости „включения церкви в усилия по освобождению”, об „иденти­фикации с бедняками континента” и об осуществлении ею „пророческой функции любви: осуждения всего того, что угнетает человека”…

Десять лет прошло после Медельина. Несмотря на устойчивое сохранение консервативных тенденций, как, например, в Колумбии, Аргентине или Мек­сике, латиноамериканская церковь претерпела глубокие изменения. Она разделилась, но приобрела зрелость. Эта церковь, без сомнения, в состоянии стать местом евангельской жизнеспособности, которой наши старые церкви будут пользоваться в последующие годы.

Латиноамериканская церковь пережила трудное время. Это неоспоримо. Ей всегда не хватало священников; боязнь нехватки побуждала и побуждает ее использовать духовенство иностранного происхождения. Эта исконная слабость в последнее время усилилась в связи со значительным сокращением числа священнослужителей: в Бразилии, например, за десять лет около 2,5 тыс. священников из 14 тыс., что составило примерно 20%, сняли с себя сан. Еще более значителен этот процесс среди монахов.

Сверх того, в каждой стране не переставали усиливаться внутренние раз­ногласия в католической церкви. Сегодня линия, разделяющая епископов, священников и верующих, определяется их отношением к социальным про­блемам. В теологическом плане расхождения также весьма акцентированы нет ничего общего между защитниками теологии освобождения, которая видит свои истоки развития документов Медельина, и представителями самого фанатичного католического интегризма, такими как члены движения „Тра­диция, семья и собственность”.

Наконец, латиноамериканская церковь вертится вокруг того, что состав­ляет основную тему дискуссий на этом континенте, — вокруг социальной справедливости. Последняя связана с проблемой слаборазвитости региона: более двух третей из 260 млн. латиноамериканцев не пользуется экономическими богатствами своих стран. Развитие — да, но для кого? И если церковь занимается этим основополагающим вопросом, то это происходит потому, что она широко представлена на континенте, а также потому, что церковь сегодня осознала тот факт, что необходимость возвращения достоинства де­сяткам миллионов бедняков является требованием христианского спасения. Этим объясняется вступление церкви континента в фазу активной защи­ты прав человека…

Сегодня целят в епископат как таковой. 12 августа 1976 г. 17 епископов различных национальностей были арестованы в Риобамбе (Эквадор) по тре­бованию министра внутренних дел этой страны. Их продержали под стражей более 24 часов, а затем вынудили немедленно покинуть эквадорскую землю. Обвиненные в подрывной деятельности, направленной против безопасности государства, а на самом деле верные своей церковной миссии, они были всего лишь пастырями, собравшимися для обмена пастырским опытом.

Это событие призвано стать в истории континента знаменательной датой, тем более что впоследствии к нему добавились другие события подобного рода. Отныне игра становится совершенно открытой: военным режимам, объявляющим себя защитниками „западной и христианской цивилизации”, вера, при которой священнослужители живут вместе с бедняками, представ­ляется подрывной. Последнее выражение следует понимать в том смысле, в котором первые христиане оказывались подрывными элементами, когда отказывали кесарю в титуле Господа: один Иисус является Господом.

Латиноамериканские христиане, которые отныне ценой своей крови про­тивятся военным технократам промышленной цивилизации, делают это не ради удовольствия поспорить и не изностальгии по идиллическому сель­скому обществу. Они поступают таким образом потому, что современное предприятие ничего не делает и не сделает для „спасения бедняков”, которых насчитываются десятки миллионов.

Церкви Латинской Америки дают свидетельство живой и требователь­ной веры.

Они еще раз напоминают нам великий урок истории: евангельское обнов­ление церкви не было плодом ее собственной воли; оно было следствием исторических потрясений общества, которые, касаясь церкви, вынуждают ее выходить за свои границы…

Часто говорят, что церковь XIX века потеряла рабочий класс. Это озна­чает, что в то время церкви европейских стран не поняли скачка, сделанного цивилизацией при появлении машины как способа промышленного производ­ства, а также влияния применения машин на организацию общества.

По аналогии и в противовес этому ныне можно утверждать, что латино­американская церковь не упустила поворотного момента своей истории.

Она все глубже и глубже ощущает шаги, знаменующие переход от слабораз­витого к промышленному и современному обществу. Церковь понимает, что на этом уровне разыгрывается будущее континента. Но она утверждает во имя Послания, носительницей которого является, что вступление в это новое общество окажется невозможным, если большинство населения конти­нента (сегодня наиболее обездоленное, а завтра предназначенное в жертву) будет игнорироваться, как говорят там — маргинализироваться…

1978 г.
Источник.

Об авторе: Шарль Антуан, французский священник; в 1955-1969 гг. работал в Бразилии; автор монографий о латиноамериканских христианах.