Говоря сегодня о толерантности, мы чаще всего имеем в виду вполне определенные границы значения этого термина. С одной стороны, это «терпимость, стремление и способность к установлению и поддержанию общности с людьми, которые отличаются в некотором отношении от превалирующего типа или не придерживаются общепринятых мнений». С другой — «терпимость к чужому образу жизни, поведению, чужим обычаям, чувствам, верованиям, мнениям, идеям». По формулировке Декларации принципов толерантности ЮНЕСКО (1995 г.), она «определяется как ценность и социальная норма гражданского общества, проявляющаяся в праве всех индивидов гражданского общества быть различными». То есть толерантность воспринимается нами как уважение прав любого человека или сообщества, не нарушающих норм человеческого общежития и положений закона существовать в тех условиях, которые они считают для себя комфортными.


Разумеется, толерантность это идеология, то есть явление временное, не вошедшее в собственно свойства полноценного человека. Но, в отличие от многих других, это идеология, диктуемая эволюцией нашего сознания, которое взрослеет везде с разной скоростью. На сегодня толерантность является оптимальным условием, которое способствует достижению блага общества и человека, и воспринимается позитивным явлением в том случае, если к названному благу стремиться.

В ряду наиболее важных и заметных признаков религиозных организаций, по которым люди судят о вероисповеданиях, можно назвать религиозную толерантность, терпимость. Или, если говорить о ситуации в России, нетерпимость, что будет правильнее, так как терпимость — явление для нас сравнительно новое. Нетерпимость же, как черта традиционной исключительности всех закрытых тоталитарных сообществ, прижилась настолько прочно, что стала чем-то вроде особого «достоинства». Такой последний аргумент, как «Я — русский!» или «Я — православный!», часто призван отметать любые другие, означая, по сути, окончательный: «Я — прав, потому что иначе быть не должно!». Как ни печально, но эта «варварская» позиция, теряющая в процессе естественной эволюции сознания свою привлекательность, в последнее время насаждается со все более заметной настойчивостью. При этом голос маргинальных отечественных «наци» слышится все реже, а более мощные сторонники тоталитарного будущего для России, похоже, избрали другой путь. Потому что против терпимости, а следовательно, уважения к ближнему, с которого и начинается к нему «любовь», достаточно открыто выступает церковь. Разумеется, Русская православная церковь, так как прочие религиозные организации и существуют-то еще лишь благодаря остаткам толерантности.

Особо сильного эффекта пропаганда нетерпимости в наше время уже не дает, хотя и оказывается действенной в частных случаях, применимо к конкретным конфликтным ситуациям. Правда, и тогда нетерпимость редко вырывается на глобальный уровень, оставаясь в виде затаенной неприязни где-то «под спудом души». Но в этом и состоит неприятное и вредоносное свойство пропаганды нетерпимости, противодействующей воспитанию того, чего всем нам так не хватает – изначального взаимоуважения.

Когда в конце зимы 2009 года в СМИ появилось открытое обращение «ко всем согражданам, руководителям учреждений образования и культуры, руководителям губернской и областной администрации» епископа Пермского и Соликамского Иринарха, то общественная реакция на него оказалась на удивление вялой. В околоцерковной религиозной среде (в кулуарах) поступок архиерея квалифицировался как «слово правды». В целом же, церковное сообщество восприняло это обращение в диапазоне от полной солидарности до непонимания о чем идет речь. А реакция светского культурного сообщества, в общем-то, угнетала.

Конечно, появилась на эту тему статья в «Коммерсанте», выступили с материалом , где было процитировано заявление Людмилы Улицкой, «Новые Известия», и прозвучало несколько голосов в других СМИ, сухо оценивших по достоинству декларацию представителя РПЦ. Но даже с учетом замечательно исчерпывающей реплики Улицкой, этого было явно маловато для здравой общественной реакции на «проповедь нетерпимости».

Ведь, только так можно было воспринимать смысл послания епископа, выдавшего «urbi et orby» буквально следующее: «Православное вероисповедание, которое заложило основы российской государственности и основы отечественной культуры, является источником подлинных нравственных ценностей нашего общества и предполагает культивирование в народе построенной на свободе выбора конкретной личности человека любви к Богу и любви к ближнему, сострадания и товарищеской взаимопомощи, миролюбия и других добродетелей». А затем, заявившего, что «сегодня под благовидным предлогом борьбы с экстремизмом и якобы содействия развитию гражданского общества в России нам пытаются навязать некую толерантность, то есть вместо любви к ближнему как образу и подобию Божию в межнациональной сфере и вместо культивирования свободы совести в духовной сфере пытаются навязать некую терпимость, и, следовательно, исподволь трансформировать нашу отечественную православную культуру по своим западным меркам и представлениям. Неужели не понятно, что это прямая экспансия против российской государственности, что сегодня и происходит. Предпринимается попытка привития нашему народу приемлемости порока».

Сторонники конфессиональной исключительности подхватили тему проповеди нетерпимости куда активней, чем отреагировали критики этого опасного явления со стороны светского общества. Околоцерковные и православно-патриотические ресурсы выступали либо с прямой поддержкой «духовной инициативы» Иринарха, либо с организацией наукообразных комментариев к вопросу о том, какой вред может наносить России такая «чужеродная ценность», направленная против не только «духовной и национальной», но и «государственной безопасности».

Объективности ради следует отметить, что в среде убежденных православных отношение к толерантности совсем не однозначно. «Я пришел в нашу церковь, потому что она в свободной борьбе показала и аргументировала свою полезность лично для меня, — пишетучастник форума обсуждения отношения к толерантности под ником pilgrim. — Но если бы церковь использовала для аргументации кулаки власть предержащих, то я бы бегом бежал от такого монополиста, т.к. кулаками спорит только тот, кто не имеет иных аргументов. Отсюда мораль: надо людям доказывать свою правоту в словесной борьбе с многочисленными сектами, а не пользуясь государственными рычагами (приоритетом на ТВ, радио и другими). А аргумент, что неискушенный россиянин может запутаться в нахлынувших на него потоках разной сектантской информации — это бред. Современный россиянин, 30 % своего времени проводящий в интернете, не хуже кандидатов богословия знает и святых отцов, и всю апологетику, патристику, «Сектоведение» Дворкина, основные положения «Свидетелей Иеговы», путь роста в саентологии и прочее, и прочее. Так что ему «палец в рот не клади». Поэтому каждый сейчас в состоянии самостоятельно выбрать свой путь осознанно. А гнать насильно — нельзя. Я осознанно выбрал православие после очень подробного знакомства с тантрическим буддизмом школы Гелуг, также после теософии. А раз это сделал осознанно, то это выбор крепкий, «на века». А если бы мне перекрыли информационные потоки госдубиной, я бы и на порог храма не ступил».

То есть дело не в православии, а в идеологической политике организации, апеллирующей к православию? Вероятно, да. Тем более что такая политика может противоречить не только веротерпимости, но и основополагающим принципам христианства. Известно, что идея религиозной исключительности могла принимать любые, в том числе и самые извращенные формы, свидетельства о чем до сих пор не до конца осознаны самими верующими. «Вслед за католическими инквизиторами Иосиф учил, что в борьбе с еретиками допустимы все средства — обман, хитрость, ложь, предательство. Одно лишь сомнение в законности сожжения противников церкви этот инквизитор считал «неправославным», — так характеризовал наиболее авторитетного российского православного просветителя 15-16 вв. преподобного Иосифа Волоцкого советский ученый Ефим Грекулов (Грекулов Е. Ф. «Православная инквизиция в России». «Наука», М.,1964 г.). В адрес этого исследователя истории русского православия до сих пор часто можно слышать упреки клерикалов в принадлежности ученого к воинствующему атеизму. Однако давайте обратимся к самому Иосифу Волоцкому, родоначальнику религиозной идеологии, в соответствии с которой и развивалась у нас православная церковность:

«Святые пророки и праведники Ветхого Завета … убивали оружием и предавали лютым казням, – в Новом же Завете святые апостолы, божественные святители и преподобные и богоносные отцы не убивали еретиков и отступников оружием, но предавали их смерти и лютым казням своими молитвами… Кто-нибудь может сказать, что одно дело – предать смерти с помощью молитвы, а другое – убивать осужденных на смерть с помощью оружия. Ответим ему так: это одно и то же – предать смерти с помощью молитвы или убить виновных с помощью оружия».

«…то, что происходит по воле Божией, хотя и может казаться злом, есть наибольшее добро; а то, что против воли Божией и не угодно Ему, хотя и может казаться хорошим, – наиболее злое и законопреступное дело. Если кто-нибудь убьет по воле Божией – убийство это лучше всякого человеколюбия. Если же кто-нибудь и окажет милость, из человеколюбия, но вопреки воле Божией, – милость эта недостойнее всякого убийства. Не природа вещей, но Божий суд делает их добрыми или дурными».

«…те, кто сподобились святого крещения, но отступили от православной веры и стали еретиками или совершали жертвы эллинским богам, подлежат смертной казни. Если жид дерзнет развратить христианскую веру, подлежит отсечению головы. Если же манихеи или иные еретики, ставшие христианами, начнут потом поступать и рассуждать по-еретически, да будут усечены мечом; а тот, кто знает об этом и не предает их казни, тоже подлежит смертной казни. Если же какой-либо воевода, или воин, или начальник общины, обязанный следить за тем, не поступает ли и не рассуждает ли кто-нибудь по-еретически, узнает о еретике и не предаст его суду, – даже если сам начальник и православный, он подлежит смертной казни». (Цит. по «Слово тринадцатое»*).

Разумеется, идеологию нетерпимости далеко не всегда несут в массы так откровенно, как делает это ранее упомянутый епископ Иларион, а тем паче преподобный Иосиф. За пять веков, прошедших с того момента, когда церковь отвергла идеи «нестяжателей» Нила Сорского в пользу «иосифлян», физическое истребление еретиков перестало восприниматься нормой в православной традиции. Поэтому нетерпимость в наше время чаще выглядит как более или менее навязчивая проповедь исключительности, заложенная во всех религиях. Сегодня не только религиоведам известно, что любая религия исходит из того, что лишь она истинна, и что этим, наряду с традицией культа, и цементируются сообщества верующих. Однако на практике далеко не во всех религиозных организациях такая убежденность ее адептов транспортируется за пределы круга агрессивно верующих, как происходит это в крупнейшей религиозной конфессии нашей страны. В этом отношении Московская патриархия оставили далеко позади даже отечественных приверженцев ислама, так как те не пользуются столь основательной поддержкой со стороны политического режима.

Судя по результатам сотрудничества РПЦ и власти за последнее десятилетие, нетрудно заметить, что насаждение нетерпимости является общей целью светской и религиозной пропаганды, у которой есть свой объект. Не смотря на естественную склонность новых поколений россиян к толерантности, значительная часть населения, формирование которой пришлось на советский период, сохранила в своей ментальности своего рода «жажду признания». Комплекс неполноценности, которого почти полностью лишены нынешние 25-летние и младше, требует от поколения их родителей (вероятно, последнего из таких поколений) если не быть, то хотя бы чувствовать себя особыми, «великими» людьми — представителями «великой и мощной державы», «великого народа», «единственной истинной веры». На эту часто неосознаваемую специфику, связанную с возрастом, в котором пребывают сегодня наиболее влиятельные члены общества, и рассчитаны усилия пропагандистов.

Правда, и они не всегда оправдываются, как, например, в случае трактовки толерантности Александром Даниэлем: «Мне кажется, что это (терпимость – МС) ни в коей мере не ценность, хотя может быть и гораздо лучше по сравнению с тем, когда тебя за то, что ты другой – просто убивают. Но по большому счету, конечно, никакая это не ценность. Потому что ценность – иное. Это, когда ты — другой, и это мне интересно. Мне необходимо, чтобы вокруг меня были другие, потому что если их не будет, я и себя не пойму».

Но неподдающееся обману, ясное и самостоятельное сознание – достаточно редкое свойство для нашего современника, и чаще «духовным учителям» удается успешно смущать ностальгирующие по молодости души.

Что же касается более молодых, то к ним применяется иная методика, о которой следует говорить отдельно.
________________________________________
* Полностью название цитируемого источника звучит так: «Слово тринадцатое, против ереси новгородских еретиков, говорящих, что нельзя осуждать ни еретика, ни отступника. Здесь же собраны свидетельства из святых книг о том, что еретика и отступника не только осуждать, но и проклинать следует, царям же и князьям и судьям подобает отправлять их в заточение и предавать лютым казням», Творение святого преподобного Иосифа Волоцкого «Просветитель». Изд. Спасо-Преображенский Валаамский монастырь, 1994 г.

02.11.2009

Источник: Civitas.ru